What do you think?
Rate this book
Cynics
English, Russian (translation)
237 pages, Hardcover
First published January 1, 1928
13 people are currently reading
729 people want to read
About the author
Anatoly Mariengof
20books20followersAnatoly Borisovich Marienhof or Mariengof (Russian: Анатолий Борисович Мариенгоф; 6 July (24 June O.S.) 1897 � 24 June 1962) was a Russian poet, novelist and playwright. He was one of the leading figures of Imaginism. Now he is mostly remembered for his memoirs that depict Russian literary life of the 1920s and his friendship with Sergei Yesenin.
Anatoly Marienhof was born into a Livonian nobleman's family in Nizhny Novgorod. Upon graduating from gymnasium in 1914, he was drafted and served during the First World War on Eastern Front.
Marienhof's literary career started in 1918 when he participated in the Imaginists' manifesto "Deklaraciia", published in Voronezh. The manifesto was signed also by Sergei Yesenin and other Moscow poets. Together they started a new poetic flow called Imaginism. Marienhof participated in all Imaginist actions and publications. He himself published a dozen books of poetry in 1920�1928. He became a close friend of Yesenin with whom he shared a flat during some months. Marienhof is the dedicatee of some of Yesenin's major works, including the large poem Sorokoust, the drama Pugachov and the tract on poetics Maria's Keys'.
Marienhof gained further renown with his controversial fiction: "The Novel without Lies" (1926) and "The Cynics" (1928). The former presented his fictionalized (although still largely accurate) recollections of his friendship with Sergei Yesenin; the latter was a story of the life of young intellectuals during the revolution and the War communism. Both were met with sharp criticism in the Soviet press. "The Cynics" was published in Berlin (Petropolis), and not in the Soviet Union until 1988.
After the publication of his last novel, "Shaved Man", in 1930 in Berlin and parts of his historical novel "Ekaterina" (1936), Marienhof was reduced to writing for theatre and later for radio without any hope of being published again. Yesenin's works were edited in the USSR for a long period of time to omit the dedications to Marienhof.
In his later years, after Joseph Stalin's death, Marienhof wrote mostly memoirs; they were published several decades after his death in 1962.
Anatoly Marienhof was born into a Livonian nobleman's family in Nizhny Novgorod. Upon graduating from gymnasium in 1914, he was drafted and served during the First World War on Eastern Front.
Marienhof's literary career started in 1918 when he participated in the Imaginists' manifesto "Deklaraciia", published in Voronezh. The manifesto was signed also by Sergei Yesenin and other Moscow poets. Together they started a new poetic flow called Imaginism. Marienhof participated in all Imaginist actions and publications. He himself published a dozen books of poetry in 1920�1928. He became a close friend of Yesenin with whom he shared a flat during some months. Marienhof is the dedicatee of some of Yesenin's major works, including the large poem Sorokoust, the drama Pugachov and the tract on poetics Maria's Keys'.
Marienhof gained further renown with his controversial fiction: "The Novel without Lies" (1926) and "The Cynics" (1928). The former presented his fictionalized (although still largely accurate) recollections of his friendship with Sergei Yesenin; the latter was a story of the life of young intellectuals during the revolution and the War communism. Both were met with sharp criticism in the Soviet press. "The Cynics" was published in Berlin (Petropolis), and not in the Soviet Union until 1988.
After the publication of his last novel, "Shaved Man", in 1930 in Berlin and parts of his historical novel "Ekaterina" (1936), Marienhof was reduced to writing for theatre and later for radio without any hope of being published again. Yesenin's works were edited in the USSR for a long period of time to omit the dedications to Marienhof.
In his later years, after Joseph Stalin's death, Marienhof wrote mostly memoirs; they were published several decades after his death in 1962.
Ratings & Reviews
Friends & Following
Create a free account to discover what your friends think of this book!
Community Reviews
Displaying 1 - 30 of 54 reviews
June 6, 2023
Diogenes the Cynic, holding a burning lantern in the full daylight and looking for an honest man, was presumably the first but after him many came�
The times may be cynical as well and the novel Cynics by Anatoly Mariengof is a story of cynics living in the cynical times�
Cynics is a historical chronicle, Cynics is a private diary�
Cynics is written in short sentences but every sentence is an arrow hitting a bull’s eye�
We don’t choose our time� Time chooses us�
The times may be cynical as well and the novel Cynics by Anatoly Mariengof is a story of cynics living in the cynical times�
Typhus victims lie in the corridors of the hospitals, waiting their turn for a bed. Lice are now called enemies of the revolution�
Every day there are long lines of carts carrying coffins out beyond the gates of Moscow. These are all dead people that their relatives are taking out into the countryside to bury. There are too few gravediggers in the city cemeteries so they can’t afford to wait their turn.
Cynics is a historical chronicle, Cynics is a private diary�
“Olga, your lover phoned a quarter of an hour ago…�
She took off her hat and began coming her hair with a large tortoise-shell comb.
“…he asked you to come at nine o’clock this evening.�
Cynics is written in short sentences but every sentence is an arrow hitting a bull’s eye�
I stand quite motionless. I am thinking about myself, about Russians and Russia. I hate my blood, my sky, my land, my present, my past.
We don’t choose our time� Time chooses us�
October 6, 2016
Хипстеры на фоне чумы: стильно, бойко, даже трагично, но совсем их, дураков, не жалко, а жалко баб из голодающих селений.
January 1, 2013
Даже как-то странно, что автор "Циников" умер своей смертью в 62м году в Ленинграде, а не сгинул в подвалах НКВД в 30х.
September 15, 2020
Мощно, сильно, грустно, смешно, великолепно, очень по-московски! Восторг!
� Пойми , Ольга, я люблю свою родину. Ольга перестает дрыгать ногами, поворачивает к нему лицо и говорит серьезно: � Это все оттого, Гога, что ты не кончил гимназию.
� Пойми , Ольга, я люблю свою родину. Ольга перестает дрыгать ногами, поворачивает к нему лицо и говорит серьезно: � Это все оттого, Гога, что ты не кончил гимназию.
February 7, 2016
" Предположим, что ваша социалистическая пролетарская революция
кончается, а я любим..."
Нахальства и стиля Мариенгофу не занимать.
кончается, а я любим..."
Нахальства и стиля Мариенгофу не занимать.
June 28, 2022
Ik moest wennen aan de stijl, maar uiteindelijk greep het me. Aanrader!
October 22, 2023
Doet me denken aan Het gouden kalf (Ilja Ilf) en Nescio�
Genoeg voor even�
Genoeg voor even�
April 24, 2013
MAGNIFICENT:))))
Vladimir’s entries convey the impact the historical events had on people, starting with the civil war, followed by famine and disease exacerbated by an inefficient and incompetent central planning. The entries trumpet the establishment of museums and artistic competitions only to be followed by notices of crop failures, typhus outbreaks, and cannibalism in the countryside. Since there are more bodies than diggers, Moscow’s dead have to be shipped out of the city in order to be buried. The government is more concerned with converting first- and second-class carriages on the trains to third-class carriages (symbolic in its own right) than keeping the city’s streets lit. Directives against lice (called “enemies of the revolution�) goes from laughable to pathetic as Vladimir and his wife delouse each other.
Vladimir continually spouts ancient Russian history that everyone ignores, although his references provide a key to what he is experiencing. For example, he looks at history to put his love/hate relationship in context:
It is impossible to understand this country: it forgives Ivan the Terrible but tears Otrepyev to pieces; it wages unsuccessful wars for seven hundred years and conquers more nations than the Roman Empire; it is unable to produce any fuses, and yet it builds the world’s most beautiful city on a swamp.
This love/hate relationship carries over to his personal life. Vladimir worships his wife Olga, which makes her constant cuckolding of him that much more intense. His aborted suicide attempt provides an example of what was going wrong at the time—the base of a seven-story apartment building is covered in the garbage tenants throw out the window, which would break the fall of his jump. Vladimir and Olga attempt to carry on in a lifestyle that no longer exists except for the rich and well-connected, first pawning or selling jewels, books, and eventually Olga’s body. Vladimir’s comments on the nepman Dokuchaev is something he and Olga figured out early during the turbulence and covers more than just making money:
A man who wishes to make money in Soviet Russia must be the person he needs to be. It depends on the person you are dealing with—a peasant shirt or a dinner jacket, a fool or an intelligent man, a scoundrel or a relatively decent individual.
September 14, 2008
I will let the book speak for itself:
"But Vladimir, do you think...do you think it might become impossible to buy a French lipstick in Moscow?...How then could one live?"
"But Vladimir, do you think...do you think it might become impossible to buy a French lipstick in Moscow?...How then could one live?"
Read
December 4, 2012The Russian writer Anatoly Mariengof is probably more famous today for his friendship with the poet Sergei Yesenin (Esenin) but the novella Cynics proves to be a powerful work that I found both enjoyable and disturbing. Published in Berlin in 1928 by Petropolis, the book was banned in Russia and not available there until 1988. There was an English edition by Hyperion Press in 1973, now out of print, and a translation by Andrew Bromfield in the inaugural volume of GLAS: New Russian Writing (1991). This is the edition I read and will be quoting. This article at literalab (see my post for the link) goes into more detail on Mariengof and the novella—I’ll try not to cover too much of the same ground as it.
Cynics takes place in Moscow during the military communism period and the New Economic Policy. The narrator Vladimir has gathered notes he wrote during this period, making the novella feel like a diary or a series of blog posts. His entries from 1918 through 1924 cover events in his life and in the changing state and the pastiche gains strength from the comparisons and juxtapositions between the two. In some posts, Vladimir experiences the same misery he reads in the newspaper or from other sources, amplifying the distress. Other posts highlight the disparity between the ‘haves� and ‘have nots� during the various crises during this tumultuous period.
Vladimir’s entries convey the impact the historical events had on people, starting with the civil war, followed by famine and disease exacerbated by an inefficient and incompetent central planning. The entries trumpet the establishment of museums and artistic competitions only to be followed by notices of crop failures, typhus outbreaks, and cannibalism in the countryside. Since there are more bodies than diggers, Moscow’s dead have to be shipped out of the city in order to be buried. The government is more concerned with converting first- and second-class carriages on the trains to third-class carriages (symbolic in its own right) than keeping the city’s streets lit. Directives against lice (called “enemies of the revolution�) goes from laughable to pathetic as Vladimir and his wife delouse each other.
Vladimir continually spouts ancient Russian history that everyone ignores, although his references provide a key to what he is experiencing. For example, he looks at history to put his love/hate relationship in context:
It is impossible to understand this country: it forgives Ivan the Terrible but tears Otrepyev to pieces; it wages unsuccessful wars for seven hundred years and conquers more nations than the Roman Empire; it is unable to produce any fuses, and yet it builds the world’s most beautiful city on a swamp.
This love/hate relationship carries over to his personal life. Vladimir worships his wife Olga, which makes her constant cuckolding of him that much more intense. His aborted suicide attempt provides an example of what was going wrong at the time—the base of a seven-story apartment building is covered in the garbage tenants throw out the window, which would break the fall of his jump. Vladimir and Olga attempt to carry on in a lifestyle that no longer exists except for the rich and well-connected, first pawning or selling jewels, books, and eventually Olga’s body. Vladimir’s comments on the nepman Dokuchaev is something he and Olga figured out early during the turbulence and covers more than just making money:
A man who wishes to make money in Soviet Russia must be the person he needs to be. It depends on the person you are dealing with—a peasant shirt or a dinner jacket, a fool or an intelligent man, a scoundrel or a relatively decent individual.
Olga’s unfaithfulness isn’t indiscriminate. She chooses lovers than can provide what she (and Vladimir, at times) need and want. But she doesn’t easily fall into the caricature of a tormenting harpy—even though she negotiates her price to become Dokuchaev’s lover in front of her husband, she donates the check to the famine relief fund.
The tragedy and travesty of the couple and the country make for a powerful novella. Highly recommended. (Be sure to read the literalab article, too.)
A few of the 1919 entries (all ellipses in original):
1
“Take up your rifle, worker and poor peasant! Join the requisitioning battalions. To the village and the kulaks� barns, for grain! The kulaks of Simbrisk, Ufa and Samara give you no bread—take it from the kulaks of Voronezh, Vyatka and Tambov…�
This is what they call “the catechism of the class-conscious proletarian.�
10
“Olga, your lover phoned a quarter of an hour ago…�
She took off her hat and began coming her hair with a large tortoise-shell comb.
“…he asked you to come at nine o’clock this evening.�
17
Typhus victims lie in the corridors of the hospitals, waiting their turn for a bed. Lice are now called enemies of the revolution.
18
Camel meat has been despatched to Moscow from the Caspian region.
19
On Sunday at two o’clock the foundation stone of the People’s Palace was laid on Karetny Ryad Street. Plans are being drawn up to build a theatre attached to the Palace. With a capacity of five thousand people it will be the second largest theatre in Europe.
23
Every day there are long lines of carts carrying coffins out beyond the gates of Moscow. These are all dead people that their relatives are taking out into the countryside to bury. There are so few gravediggers in the city cemeteries that they can’t afford to wait their turn.
29
The Council of People’s Commissars has decreed the withdrawal from passenger trains of first class and second class carriages, with measures to be taken immediately to convert them to third class carriages.
31
From tomorrow the gas-lamps in the city’s streets will not be lit.
35
All movement of passenger trains bas been halted.
December 10, 2023
3,5� erg opbouwend geschreven: in dit boek komt alles pas aan het einde samen. In het begin denk je ook echt 'waar gáát dit over?' De eerste helft las erg stroef (ik heb een paar keer overwogen het boek weg te leggen), maar vanaf de tweede helft werd het erg interessant en had ik het voor mijn gevoel alweer te snel uit. Hoewel het thema van dit boek zich er misschien niet zo voor leent, miste ik toch die scherpe, venijnige humor die zo kenmerkend is voor Mariëngof en die bijvoorbeeld in Roman zonder leugens veel sterker aanwezig is.
February 4, 2025
3.5/5
Published in Berlin in 1928, but in the USSR only in 1988 due to its “anti-soviet� sentiment, the book follows a few young people and their growing pains between the years 1917-1924, alongside the growing pains of the newly emerged USSR.
Filled with wonderfully ironic takes on life and the USSR, some history I am unfamiliar with (such as the rather gruesome presence of cannibalism), some I am familiar with, this was a great example of why I enjoy post-revolution soviet literature so much. The self-irony, the constant tragedy of existence presented in a mundane way, and the utterly time stopping few philosophical sentences enraptured the mind and imagination. The end made me cry.
That being said, this is a novel where the more knowledge you have of historical facts/figures, from the greeks to the present would add to the whole experience. Further, you can tell Mariengof is primarily a poet, for sometimes the structuring of language and passages went over my head (I am not big of poetry). The combination of these two factors left me rather more confused that I had hoped to be.
Published in Berlin in 1928, but in the USSR only in 1988 due to its “anti-soviet� sentiment, the book follows a few young people and their growing pains between the years 1917-1924, alongside the growing pains of the newly emerged USSR.
Filled with wonderfully ironic takes on life and the USSR, some history I am unfamiliar with (such as the rather gruesome presence of cannibalism), some I am familiar with, this was a great example of why I enjoy post-revolution soviet literature so much. The self-irony, the constant tragedy of existence presented in a mundane way, and the utterly time stopping few philosophical sentences enraptured the mind and imagination. The end made me cry.
That being said, this is a novel where the more knowledge you have of historical facts/figures, from the greeks to the present would add to the whole experience. Further, you can tell Mariengof is primarily a poet, for sometimes the structuring of language and passages went over my head (I am not big of poetry). The combination of these two factors left me rather more confused that I had hoped to be.
December 8, 2023
First things first: Mariengof's writing is delightful, in my opinion. He has his own, original voice, he is witty, playful, cheeky, and he can write both cute-ish funny little sentences and more touching ones. The build-up is nice and smart; the rather mundane yet otherworldly yet also more serious/dramatic problems of the main characters are strikingly juxtaposed by very dryly presented (news) facts that grow from ironically grim to extremely gruesome. - I can handle some graphic details, but in this case, I found it a bit hard to read sometimes, mainly because of personal triggers, I guess. - All in all, this was an interesting read, giving an image of a turbulent (not really in the good way) period in Russian history, but I just didn't feel like reading on. I found the writing/structure a bit confusing sometimes, and I feel like I missed/didn't understand some things. But you know, it's something else.
November 13, 2022
Я незаслуженно обходила Мариенгофа вниманием всю жизнь, но зато прочла "Циников" сейчас, и могу только рекомендовать от всей души. Прекрасно просто все.
August 11, 2019
Очень ярко, кратко и ядовито!
October 21, 2019
Абсолютно не зашла: ни стиль, ни речь, ни сюжет. Особенно речь... Возожно, не то настроение было. остановилась на середине - лучше прочту что либо другое ))
March 29, 2020
Искренняя история любви и смерти людей, по какой-то нелепой ошибке родившихся не в свою эпоху. Герои ”Циников� с их внутренней свободой легко могли бы прижиться в Европе конца 60-х, но вместо этого отрешённо наблюдают ужасающую действительность русской революции. Непонятно только, почему о романе так мало сказано и написано. Думаю, прочти я ”Циников� в юности, они бы точно стали для меня одной из любимых книг.
March 7, 2023
Zyniker von Anatoli Marienhof, ist ein schmaler schnell rotierender Roman. Die Aufzeichnungen des Protagonisten Wladimir umfassen die Jahre 1918 bis 1924. Die Gesellschaft zerfällt und erstickt in Brutalität, Bürgerkrieg, Misswirtschaft und Korruption.
Wladimirs Frau, Olga, möchte eigentlich nur ihr früheres bürgerliches Leben weiterleben. Um dies zu erreichen tut sie Dinge, an denen sie letztendlich zerbricht. In die Handlung werden in schwer erträglichem Hohn und Spott Nachrichten aus Regionen Sowjetrusslands eingeschoben. Marienhof beschreibt in schrecklichen Bildern das harte alltägliche Überleben und die Exzesse im neuen Sowjetrussland in den Zeiten von Hungersnöten, Bürger- und Interventionskrieg. „Nach dem Fall von Orjol und Gatschina beginne ich an die Festigkeit des Sowjetregimes zu glauben. Und schließlich taucht in mir der Gedanke auf, dass sie mit Hilfe von Läusen, Hungersnöten und Pestratten, �, am Ende den Sozialismus verwirklichen werden.�
Marienhof gehörte einer Gruppe von Schriftstellern an, die als Imaginisten bezeichnet werden. Diese Schriftsteller stellten das Bild in den Mittelpunkt ihrer Dichtung: „Der Fluss ist blau und kalt. Sein schwerer Leib liegt in den steinernen Ufern wie in einem Sarg. Die um ihn zusammengedrängten und sich über ihn neigenden Häuser haben ein tragisches Aussehen. Die unbeleuchteten Fenster gleichen vor Kummer dunkel gewordenen Augen.�
Zyniker ist ein Stück avantgardistischer Literatur, welches die Schattenseiten der menschlichen Natur sichtbar werden lässt. Ich würde dessen Lektüre zart besaiteten Menschen nicht empfehlen.
Wladimirs Frau, Olga, möchte eigentlich nur ihr früheres bürgerliches Leben weiterleben. Um dies zu erreichen tut sie Dinge, an denen sie letztendlich zerbricht. In die Handlung werden in schwer erträglichem Hohn und Spott Nachrichten aus Regionen Sowjetrusslands eingeschoben. Marienhof beschreibt in schrecklichen Bildern das harte alltägliche Überleben und die Exzesse im neuen Sowjetrussland in den Zeiten von Hungersnöten, Bürger- und Interventionskrieg. „Nach dem Fall von Orjol und Gatschina beginne ich an die Festigkeit des Sowjetregimes zu glauben. Und schließlich taucht in mir der Gedanke auf, dass sie mit Hilfe von Läusen, Hungersnöten und Pestratten, �, am Ende den Sozialismus verwirklichen werden.�
Marienhof gehörte einer Gruppe von Schriftstellern an, die als Imaginisten bezeichnet werden. Diese Schriftsteller stellten das Bild in den Mittelpunkt ihrer Dichtung: „Der Fluss ist blau und kalt. Sein schwerer Leib liegt in den steinernen Ufern wie in einem Sarg. Die um ihn zusammengedrängten und sich über ihn neigenden Häuser haben ein tragisches Aussehen. Die unbeleuchteten Fenster gleichen vor Kummer dunkel gewordenen Augen.�
Zyniker ist ein Stück avantgardistischer Literatur, welches die Schattenseiten der menschlichen Natur sichtbar werden lässt. Ich würde dessen Lektüre zart besaiteten Menschen nicht empfehlen.
August 4, 2011
Не однозначное произведение.
" � Ты остpишь� супpуга твоя остpит� вещи как будто оба смешные говоpите� все своими словами называете� нутpо наpужу� и пpочая всякая pазмеpзятина наpужу� того гляди, голые задницы покажете � а холодина! И гpусть, милый. Такая гpусть! Вам, может, сие и непpиметно, а вот человека, бишь, со свежинки по носу бьет."
" - Ольга, родите ребенка.
� Благодаpю вас. У меня уже был однажды щенок от пpемиpованного фокстеpьеpа. Они забавны только до четыpех месяцев. Hо, к сожалению, гадят."
" � Ты остpишь� супpуга твоя остpит� вещи как будто оба смешные говоpите� все своими словами называете� нутpо наpужу� и пpочая всякая pазмеpзятина наpужу� того гляди, голые задницы покажете � а холодина! И гpусть, милый. Такая гpусть! Вам, может, сие и непpиметно, а вот человека, бишь, со свежинки по носу бьет."
" - Ольга, родите ребенка.
� Благодаpю вас. У меня уже был однажды щенок от пpемиpованного фокстеpьеpа. Они забавны только до четыpех месяцев. Hо, к сожалению, гадят."
March 22, 2019
� Ольга, я прошу вашей руки.
� Это очень кстати, Владимир. Hынче утром я узнала, что в нашем доме не будет всю зиму действовать центральное отопление. Если бы не ваше предложение, я бы непременно в декабре превратилась в ледяную сосульку. Вы представляете себе, спать одной в кроватище, на которой можно играть в хоккей?
� Это очень кстати, Владимир. Hынче утром я узнала, что в нашем доме не будет всю зиму действовать центральное отопление. Если бы не ваше предложение, я бы непременно в декабре превратилась в ледяную сосульку. Вы представляете себе, спать одной в кроватище, на которой можно играть в хоккей?
January 18, 2021
Недооценённая книга. Узнала про неё чуть ли не случайно, и влюбилась. Перечитывать хочется сразу же по завершении. Небольшая по объёму, но насыщенная удивительными художественными приёмами, оригинальными образами, тонким юмором.
March 31, 2022
Non ci si abitua mai ai libri davvero straordinari: quando ne trovi uno, questo ha la potenza di colpire e deflagrare nella testa. La rivoluzione russa vissuta dagli intellettuali. Uno sguardo impietoso.
July 6, 2010
перечитал. меньше тронуло. но про голод очень круто.
May 25, 2018
Потерянное поколение душ, гниющих от бессмысленности своей жизни. Произведение на антитезах, но без противопоставления добра и зла. Только мгла, беспросветная мгла.
March 19, 2019
Давно ничего такого не читал. Настоящая вакханалия иронии на фоне ужасающих событий исторического масштаба.
February 25, 2025
Прочитал вчера «Циников» Мариенгофа и решил, раз такое, поупражняться лишний раз в жанре книжной рецензии. Исполнение будет, как всегда, совершенно мещанское � пройдёмся по плюсам и минусам.
Чем книга понравилась?
🌞 Великолепная образность. В «Циниках» нет, мне кажется, ни одного проходного, шаблонного сравнения или эпитета. На окружающий мир писатель смотрит остранённо, как художник-кубист, видя в привычных формах непривычные, и разрезает, структурирует его по-новому. Некоторые описания хотелось перечитывать раз за разом � настолько яркими, свежими и хлёсткими они были, представляя предметы с максимально неожиданных сторон.
🌞 Насыщенность. Текст Мариенгофа предельно плотный. Сама книжка довольно короткая, примерно 150 страниц, но в ней нет при этом ни одного лишнего слова. Зачастую «Циники» ощущаются как поэма в прозе, очень напоминая в этом плане (да и по содержанию тоже) «Зависть» Олеши и «Дар» Набокова. Мне очень импонирует такой подход к литературе: я терпеть не могу толстовщину и считаю, что автор должен стремиться к лаконичности; Анатолий Борисыч, кажется, того же мнения.
🌞 Дух времени. Он в романе схвачен очень круто. Одна из главны�� находок Мариенгофа тут � сама структура текста, в котором параллельно основной истории (микромир) бежит как бы новостная лента (макромир). На другом же уровне история настоящего-будущего противопоставляется прошлому, образы которого врываются в повествование через реплики Владимира, то и дело цитирующего летописи и хроники.
Именно эти простые, казалось бы, идеи создают в «Циниках» глубину. Они позволяют воочию увидеть, как новая советская реальность постепенно отторгает из себя выродившиеся остатки имперских времён и как стремительно теряет себя, разлагаясь, российская интеллигенция. Ну и, собственно, тема цинизма раскрыта отлично.
Чем книга не понравилась?
🌚 Слабый сюжет. Сама история, вокруг которой строится роман, не представляет из себя особенного интереса. Это беллетристическая, местами даже пошлая любовная драма � думаю, Мариенгоф это прекрасно понимал и даже специально сгущал краски. Поэтому, считаю, воспринимать сюжет нужно сугубо метафорически и, как доказывает последняя строка романа, через призму контекста социального и исторического.
🌚 Сомнительная философия. «Циники», разумеется, роман модернистский, и позицию протагониста в нём ни в коем случае не нужно отождествлять с позицией автора. Но, кажется, что-то авторское в риторике этого романа всё-таки проглядывает; неспроста так легко угадывается этот едкий и надменный тон, так свойственный для многих белых авторов той поры. Взгляд Мариенгофа на мир � уже в этическом, а не эстетическом отношении � мне не близок. Противненький, кажется, был мужик.
Добавлю ещё, что все пассажи-рассуждения в книге тоже произвели смешанное впечатление, особенно вялые, бессодержательные размышления о судьбах родины. Никаких откровений для себя там не увидел.
🌙 Что по итогу?
Книжку к прочтению скорее рекомендую, тем более что осилить её спокойно можно за один вечер. Особенно если вы скучаете по хорошему русскому языку и интересуетесь отечественной историей � перспектива на неё в «Циниках» любопытная.
Чем книга понравилась?
🌞 Великолепная образность. В «Циниках» нет, мне кажется, ни одного проходного, шаблонного сравнения или эпитета. На окружающий мир писатель смотрит остранённо, как художник-кубист, видя в привычных формах непривычные, и разрезает, структурирует его по-новому. Некоторые описания хотелось перечитывать раз за разом � настолько яркими, свежими и хлёсткими они были, представляя предметы с максимально неожиданных сторон.
🌞 Насыщенность. Текст Мариенгофа предельно плотный. Сама книжка довольно короткая, примерно 150 страниц, но в ней нет при этом ни одного лишнего слова. Зачастую «Циники» ощущаются как поэма в прозе, очень напоминая в этом плане (да и по содержанию тоже) «Зависть» Олеши и «Дар» Набокова. Мне очень импонирует такой подход к литературе: я терпеть не могу толстовщину и считаю, что автор должен стремиться к лаконичности; Анатолий Борисыч, кажется, того же мнения.
🌞 Дух времени. Он в романе схвачен очень круто. Одна из главны�� находок Мариенгофа тут � сама структура текста, в котором параллельно основной истории (микромир) бежит как бы новостная лента (макромир). На другом же уровне история настоящего-будущего противопоставляется прошлому, образы которого врываются в повествование через реплики Владимира, то и дело цитирующего летописи и хроники.
Именно эти простые, казалось бы, идеи создают в «Циниках» глубину. Они позволяют воочию увидеть, как новая советская реальность постепенно отторгает из себя выродившиеся остатки имперских времён и как стремительно теряет себя, разлагаясь, российская интеллигенция. Ну и, собственно, тема цинизма раскрыта отлично.
Чем книга не понравилась?
🌚 Слабый сюжет. Сама история, вокруг которой строится роман, не представляет из себя особенного интереса. Это беллетристическая, местами даже пошлая любовная драма � думаю, Мариенгоф это прекрасно понимал и даже специально сгущал краски. Поэтому, считаю, воспринимать сюжет нужно сугубо метафорически и, как доказывает последняя строка романа, через призму контекста социального и исторического.
🌚 Сомнительная философия. «Циники», разумеется, роман модернистский, и позицию протагониста в нём ни в коем случае не нужно отождествлять с позицией автора. Но, кажется, что-то авторское в риторике этого романа всё-таки проглядывает; неспроста так легко угадывается этот едкий и надменный тон, так свойственный для многих белых авторов той поры. Взгляд Мариенгофа на мир � уже в этическом, а не эстетическом отношении � мне не близок. Противненький, кажется, был мужик.
Добавлю ещё, что все пассажи-рассуждения в книге тоже произвели смешанное впечатление, особенно вялые, бессодержательные размышления о судьбах родины. Никаких откровений для себя там не увидел.
🌙 Что по итогу?
Книжку к прочтению скорее рекомендую, тем более что осилить её спокойно можно за один вечер. Особенно если вы скучаете по хорошему русскому языку и интересуетесь отечественной историей � перспектива на неё в «Циниках» любопытная.
March 20, 2021
Τελείωσα ένα πραγματικά ξεχωριστό βιβλίο. Οι κυνικοί, του Ανατόλι Μαριενγκόφ, εκδόσεις s@mizdat. Καταρχάς να πω ότι από τις 290 σελίδες του βιβλίου οι 112 έχουν μόνο μία πρόταση ή μόνο ένα πολύ μικρό απόσπασμα. Τώρα, για ποιο λόγο το επέλεξαν να το κάνουν έτσι δεν μπορώ να το καταλάβω. Είναι σημαντικό να το γνωρίζει κανείς αυτό πριν το αγοράσει. Εγώ, δεν είχα ιδέα και μόλις το παρέλαβα και το άνοιξα να το ξεφυλλίσω έπαθα ένα σοκ. "Ωχ!", λέω, "έτσι θα'ναι το βιβλίο;"
Παρόλα αυτά μου άρεσε πολύ, έστω και χωρίς να έχω καταλάβει πλήρως αρκετά σημεία του. Ο Μαριενγκόφ ήταν πρωτοπόρος του (ποιητικού) κινήματος του Ιζιμανισμού. Εκείνη την εποχή είχαν κάνει την εμφάνισή τους διάφορα ποιητικά κινήματα όπως και ο φουτουρισμός για παράδειγμα. Μη με ρωτήσετε τι είναι Ιζιμανισμός. Δεν έχω ιδέα. Και στο ίντερνετ που το έψαξα βγάλει μόνο δυο τρία αποτελέσματα που φοβάμαι να τα ανοίξω μην πεταχτεί κανένας ιός.
Το κλου της ιστορίας (σε μεγάλο βαθμό αυτοβιογραφική) είναι ότι μποσελβικισμός είναι κυνισμός, ο μποσελβικισμός είναι το σχολείο του κυνισμού, όπως ακριβώς έγραψε ο κριτικός λογοτεχνίας Γιούρι 'Αιχενβαλντ.
Το προτείνω 100%.
Από την παρουσίαση του εκδότη:
Στους «Κυνικούς» ο Μαριενγκόφ περιγράφει τα γεγονότα του 1918. Το ιστορικό πλαίσιο, μέσα στο οποίο εκτυλίσσεται η πλοκή είναι ο τρομακτικός σε έκταση και αριθμό θυμάτων ρωσικός Εμφύλιος πόλεμος, κατά τη διάρκεια του οποίου ο πρωταγωνιστής Βλαντίμιρ χαρίζει την αγαπημένη του Όλγα ένα μπουκέτο με αστράκια. Εκείνη όμως ενδιαφέρεται αν στην Μόσχα πωλείται γαλλική πούδρα. Οι γονείς της Όλγας εγκαταλείπουν την Ρωσία, συμβουλεύουν δε την ίδια να παντρευτεί κάποιον Μπολσεβίκο, προκειμένου να κρατήσει το διαμέρισμα που της άφησαν και να μην το δημεύσουν προκειμένου να στεγαστούν στα δωμάτια του κάποιοι ξένοι. Η Όλγα, για να επιβιώσει, πουλάει τα κοσμήματά της.
Ο προσεκτικός αναγνώστης, εύκολα μπορεί να διακρίνει αυτοβιογραφικά στοιχεία στον πρωταγωνιστή Βλαντίμιρ, ο οποίος έχει έναν παράξενο αδελφό, ο οποίος δουλεύει για τους Μπολσεβίκους και τον οποίο προσπαθεί να πείσει πως η πραγματική αγάπη είναι πιο σημαντική από την σοσιαλιστική επανάσταση.
Ο Εμφύλιος πόλεμος μαίνεται, μα οι δύο ερωτευμένοι δεν έχουν μάτια για να δουν την τραγωδία που εκτυλίσσεται μπροστά τους. Ο πρωταγωνιστής κάνει πρόταση γάμου στην Όλγα. Εκείνη συμφωνεί, με το επιχείρημα πως τον χειμώνα κάνει πολύ κρύο κι έτσι είναι βολικό να κοιμούνται στο ίδιο κρεβάτι για να ζεσταθούν.
Η Όλγα αποφασίζει να δουλέψει για τη σοβιετική εξουσία κι έτσι ο Βλαντίμιρ την συστήνει στον αδελφό του. Η Όλγα αρχίζει να διακοσμεί προπαγανδιστικά τραίνα και αποκτάει προσωπικό γραμματέα. Η απιστία δεν αργεί να εμφανιστεί, αποκτάει εραστή, οποίος δεν είναι άλλος από τον αδελφό του πρωταγωνιστή. Ο Βλαντίμιρ αποφασίζει να την αγνοήσει. Βαθιά μέσα στην ψυχή του υποφέρει και σκέφτεται να αυτοκτονήσει πέφτοντας από το παράθυρο. Τον αποτρέπει από το απονενοημένο διάβημα η θέα ενός σωρού σκουπιδιών στο δρόμο κάτω από το σπίτι του. Τη συνέχεια θα τη διαβάσετε στις σελίδες που ακολουθούν...
Παρόλα αυτά μου άρεσε πολύ, έστω και χωρίς να έχω καταλάβει πλήρως αρκετά σημεία του. Ο Μαριενγκόφ ήταν πρωτοπόρος του (ποιητικού) κινήματος του Ιζιμανισμού. Εκείνη την εποχή είχαν κάνει την εμφάνισή τους διάφορα ποιητικά κινήματα όπως και ο φουτουρισμός για παράδειγμα. Μη με ρωτήσετε τι είναι Ιζιμανισμός. Δεν έχω ιδέα. Και στο ίντερνετ που το έψαξα βγάλει μόνο δυο τρία αποτελέσματα που φοβάμαι να τα ανοίξω μην πεταχτεί κανένας ιός.
Το κλου της ιστορίας (σε μεγάλο βαθμό αυτοβιογραφική) είναι ότι μποσελβικισμός είναι κυνισμός, ο μποσελβικισμός είναι το σχολείο του κυνισμού, όπως ακριβώς έγραψε ο κριτικός λογοτεχνίας Γιούρι 'Αιχενβαλντ.
Το προτείνω 100%.
Από την παρουσίαση του εκδότη:
Στους «Κυνικούς» ο Μαριενγκόφ περιγράφει τα γεγονότα του 1918. Το ιστορικό πλαίσιο, μέσα στο οποίο εκτυλίσσεται η πλοκή είναι ο τρομακτικός σε έκταση και αριθμό θυμάτων ρωσικός Εμφύλιος πόλεμος, κατά τη διάρκεια του οποίου ο πρωταγωνιστής Βλαντίμιρ χαρίζει την αγαπημένη του Όλγα ένα μπουκέτο με αστράκια. Εκείνη όμως ενδιαφέρεται αν στην Μόσχα πωλείται γαλλική πούδρα. Οι γονείς της Όλγας εγκαταλείπουν την Ρωσία, συμβουλεύουν δε την ίδια να παντρευτεί κάποιον Μπολσεβίκο, προκειμένου να κρατήσει το διαμέρισμα που της άφησαν και να μην το δημεύσουν προκειμένου να στεγαστούν στα δωμάτια του κάποιοι ξένοι. Η Όλγα, για να επιβιώσει, πουλάει τα κοσμήματά της.
Ο προσεκτικός αναγνώστης, εύκολα μπορεί να διακρίνει αυτοβιογραφικά στοιχεία στον πρωταγωνιστή Βλαντίμιρ, ο οποίος έχει έναν παράξενο αδελφό, ο οποίος δουλεύει για τους Μπολσεβίκους και τον οποίο προσπαθεί να πείσει πως η πραγματική αγάπη είναι πιο σημαντική από την σοσιαλιστική επανάσταση.
Ο Εμφύλιος πόλεμος μαίνεται, μα οι δύο ερωτευμένοι δεν έχουν μάτια για να δουν την τραγωδία που εκτυλίσσεται μπροστά τους. Ο πρωταγωνιστής κάνει πρόταση γάμου στην Όλγα. Εκείνη συμφωνεί, με το επιχείρημα πως τον χειμώνα κάνει πολύ κρύο κι έτσι είναι βολικό να κοιμούνται στο ίδιο κρεβάτι για να ζεσταθούν.
Η Όλγα αποφασίζει να δουλέψει για τη σοβιετική εξουσία κι έτσι ο Βλαντίμιρ την συστήνει στον αδελφό του. Η Όλγα αρχίζει να διακοσμεί προπαγανδιστικά τραίνα και αποκτάει προσωπικό γραμματέα. Η απιστία δεν αργεί να εμφανιστεί, αποκτάει εραστή, οποίος δεν είναι άλλος από τον αδελφό του πρωταγωνιστή. Ο Βλαντίμιρ αποφασίζει να την αγνοήσει. Βαθιά μέσα στην ψυχή του υποφέρει και σκέφτεται να αυτοκτονήσει πέφτοντας από το παράθυρο. Τον αποτρέπει από το απονενοημένο διάβημα η θέα ενός σωρού σκουπιδιών στο δρόμο κάτω από το σπίτι του. Τη συνέχεια θα τη διαβάσετε στις σελίδες που ακολουθούν...
June 10, 2021
Sowjetische Avantgardeliteratur der 20er Jahre zeigt sich durchaus experimentell; hier nicht so sehr in der ersten Reihe stehend wie bei Jessenin, aber durch die angewandte Collage-Technik dennoch interessant zu lesen. Neben die Geschichte eines bürgerlichen Paares - Vladimir und Olga -, Liebe dabei durchaus nicht als exklusiv verstanden, eher als verbindendes Konzept inmitten des sozialen Umbruchs, treten dokumentarisch in drastischen Formulierungen die Auswirkungen von Bürgerkrieg und Kriegskommunismus. Gegenüber der gesellschaftlichen Situation nur mäßig interessiert, distanziert und funktional auf ihren eigenen Lebensstil bedacht, ist der Zynismus der Ignoranz in jeder Facette spürbar: Ich behaupte ganz einfach, daß Olga und ich noch Jahrtausende um Jahrtausende Kalbskoteletts essen, insBad gehen, an Verstopfungen leiden, Ovid lesen und im Theater einschlafen werden. (169) Sie wirken wie aus der Zeit gefallen, als Fin de Siècle im Verwesungsstadium, fast schon als absurde Parodie darauf. Nur die desaströs wahrgenommene Auswelt passt dazu, sie erscheint als eine Illusion jenseits der Wirklichkeit und endet als solche, nach dem Suizid Olgas, mit dem wunderbaren Schlusssatz: Und auf der Erde war alles so, als ob gar nichts geschehen wäre. (173)
Der kritischen Lesart der jungen Sowjetunion und die damit einhergehende Publikationsgeschichte eben dort, der Roman gehört zu jenen Romanen deren einzige offizielle und Erstveröffentlichung im westlichen Ausland stattfand, die sich auf die Schilderung der allgemeinen Lebensumstände bezieht, auf Korruption und Vorteilsnahme, den Auswüchsen der NEP und den Hunger zu Kriegszeiten, kann man zwar folgen, verkennt aber dabei m.E. die Parallelen zu dem aus dem alten Zarenreich stammenden Bürgertum; eine solche Lektüre tut dem Buch Unrecht und führt sicherlich dazu, dass man weit weniger Interesse und Vergnügen an der Lektüre empfindet.
Der kritischen Lesart der jungen Sowjetunion und die damit einhergehende Publikationsgeschichte eben dort, der Roman gehört zu jenen Romanen deren einzige offizielle und Erstveröffentlichung im westlichen Ausland stattfand, die sich auf die Schilderung der allgemeinen Lebensumstände bezieht, auf Korruption und Vorteilsnahme, den Auswüchsen der NEP und den Hunger zu Kriegszeiten, kann man zwar folgen, verkennt aber dabei m.E. die Parallelen zu dem aus dem alten Zarenreich stammenden Bürgertum; eine solche Lektüre tut dem Buch Unrecht und führt sicherlich dazu, dass man weit weniger Interesse und Vergnügen an der Lektüre empfindet.
September 14, 2019
Un libro molto particolare (e praticamente introvabile nella sua versione in Italiano, stampata solo una volta nel 1986) che fa il seguito al dello stesso autore, .
Ma qui i personaggi reali, gli autori protagonisti dell'Immaginismo russo, diventano strane sagome teatrali, personaggi non solo inventati, ma caricaturali nel loro linguaggio, comportamento, cinismo.
È interessantissimo notare l'influenza dei primi esperimenti di montaggio cinematografico, condotti da Ejzenstejn (autore della fantozzianamente celebre "Corazzata Potemkin", tra gli altri) e altri, sullo stile estremamente paratattico del testo, che sembra proprio "tagliare" da una scena all'altra e contrapporre inoltre i bollettini dei vari dipartimenti rivoluzionari, che riportano la cronaca della grande fame del 1922 con tutti i suoi episodi di cannibalismo, le scene di "miseria altolocata moscovita" dei protagonisti.
Peccato tuttavia che quello stile, venga perduto, in un tentativo di comunicare la tensione del protagonista, proprio nell'ultima "scena" quando forse avrebbe avuto più effetto.
Ma qui i personaggi reali, gli autori protagonisti dell'Immaginismo russo, diventano strane sagome teatrali, personaggi non solo inventati, ma caricaturali nel loro linguaggio, comportamento, cinismo.
È interessantissimo notare l'influenza dei primi esperimenti di montaggio cinematografico, condotti da Ejzenstejn (autore della fantozzianamente celebre "Corazzata Potemkin", tra gli altri) e altri, sullo stile estremamente paratattico del testo, che sembra proprio "tagliare" da una scena all'altra e contrapporre inoltre i bollettini dei vari dipartimenti rivoluzionari, che riportano la cronaca della grande fame del 1922 con tutti i suoi episodi di cannibalismo, le scene di "miseria altolocata moscovita" dei protagonisti.
Peccato tuttavia che quello stile, venga perduto, in un tentativo di comunicare la tensione del protagonista, proprio nell'ultima "scena" quando forse avrebbe avuto più effetto.
July 22, 2022
самое то для чтения в военное время
и ненависть Мариенгофа нельзя назвать слепой, придирчивой, беспочвенной; наоборот, вся книга строится на четкой претензии о том, что партия забирает у тебя молодость � любовь, веселье, свободу мысли; что "холодная голова" не очень понимает, зачем нужна социалистическая революция.
на дворе 2022 год, кровавая война и упор на обучение обществу основ Zигования; казалось бы, это совсем другой мир в сравнении с тем, что было сто лет назад, однако атмосфера отвращения к родине и тому, с чем ты рос, передается отлично
Я стою неподвижно. Я думаю о себе, о россиянах, о России. Я ненавижу свою кровь, свое небо, свою землю, свое настоящее, свое прошлое; эти «святыни» и «твердыни», загаженные татарами, ляхами, литовцами, французами и голштинскими царями; «дубовый город», срубленный Калитой, «город камен», поставленный Володимиром и ломанный «до подошвы» Петром; эти церковки � репками, купола � свеколками и колокольницы � морковками.
и ненависть Мариенгофа нельзя назвать слепой, придирчивой, беспочвенной; наоборот, вся книга строится на четкой претензии о том, что партия забирает у тебя молодость � любовь, веселье, свободу мысли; что "холодная голова" не очень понимает, зачем нужна социалистическая революция.
на дворе 2022 год, кровавая война и упор на обучение обществу основ Zигования; казалось бы, это совсем другой мир в сравнении с тем, что было сто лет назад, однако атмосфера отвращения к родине и тому, с чем ты рос, передается отлично
Displaying 1 - 30 of 54 reviews
Can't find what you're looking for?
Get help and learn more about the design.