ŷ������

Эта история о том, как делают карьеры многие успешные люди, это путь «по головам», внешне вроде прилично, но каждый шаг связан с какой-то подлостью, предательством, растаптыванием дружбы и чувств. Дюруа проделал впечатляющий путь «из грязи в князи» - сын трактирщиков в Руане, он сначала работает в конторе Северной железной дороги, ему буквально не хватает денег на самые элементарные потребности, такие как еду и одежду и в романе мы видим его триумфальное восхождение по лестнице успеха, как он становится зятем миллионера и главным редактором «Парижской жизни» с прицелом на дальнейшую карьеру политика. Вам такие персонажи незнакомы? Мне очень даже знакомы, особенно те, кто делает упор на поиск дочки с крутым папой, на которой можно жениться, чтобы потом всю жизнь не беспокоиться ни о чем �� папа решит. Они даже не понимают, как гнусно такие карьеристы, растущие благодаря жениным папам, выглядят со стороны. Дюруа обладает приятной внешностью, которая легко растапливает неприступность порядочных женщин, он также легко устанавливает дружеские отношения и с мужчинами, втираясь в их доверие и становясь своим человеком в их доме, оказывая им мелкие, ничего не стоящие услуги. Вот уж поистине Милый друг. Он неглуп, он прирожденный паразит, безошибочно определяющий, к кому можно присосаться и развивать свою карьеру, пользуясь теми или иными достоинствами человека. Начинается все с помощи его бывшего однополчанина по алжирской кампании Шарля Форестье, который с беззлобной иронией человека, знающего жизнь, наставляет Жоржа: «сойти за человека сведущего совсем нетрудно �� все дело в том, чтобы тебя не уличили в явном невежестве», помогает ему устроиться в редакцию журналистом, потом жена его друга, и позднее его собственная жена, Мадлена пишет ему статьи. Она - от природы талантливый журналист с запоминающимся стилем и слогом, который хорошо узнаваем. Жорж предает друга, который протянул руку помощи, пытался сделать его рогоносцем, правда, Мадлена не дала ему воплотить план мести в жизнь. Самым подлым образом он пользуется всеми, кто попадается ему на пути, но предпочитает пользоваться женщинами, которые доверчиво дарят ему свою любовь. «�� Дюруа с нетерпением стреноженного скакуна рвался навстречу с той, от которой могло зависеть его будущее». Влюбленные в него женщины его содержат, платят за те или иные расходы, подбрасывают деньги в его карманы, дают инсайдерскую информацию о предстоящем военном вторжении в Танжере, позволяющем ему заработать на спекуляциях и стараются не затронуть чувство собственного достоинства Милого друга, одаряя своими благодеяниями. По мере роста в обществе, его тщеславие растет. Он хочет быть дворянином, и он им становится, просто изменив немного свою фамилию на дворянский лад. Как только он взял все от того, на ком он паразитирует, он ищет новую жертву. Так произошло с его женой Мадленой. Он даже умудрился заставить ее поделиться наследством, оставленным ей де Водреком. Его житейский ум и опасность идти поперек его дороги признает даже сам Вальтер, признав свое поражение в отказе согласия на брак с дочерью. Дюруа неверен ни одной женщине, у него всегда есть параллельная, «запасная» связь. В конце, после женитьбе на Сюзанне с ее миллионным состоянием, он все же признает, что любил только Клотильду де Марель, при всем при этом, при такой-то любви он бил ее ногами, как бьют мужчин, только за то, что она осмелилась сказать ему правду в глаза.
Объектом критики Мопассана являются не только такие ловкачи, как Дюруа, но и все буржуазное общество с его ценностями денег, материального успеха, колониальная политика Франции на севере Африки, хищническая война и мародерство, когда Жорж с товарищами раздобыли кур, баранов, золото, стоившим жизни троим арабам, и виновных в их смертях особо не искали. Он обличает фривольные нравы, когда все и мужья, и жены неверны. Он высмеивает лицемерие церкви, позволяющие Жоржу после официального развода венчаться в церкви. Его коллеги поражаются: как такое возможно? В браке с Мадленой он ограничился мэрией, и в глазах церкви, он не был женат, а сожительствовал. Автор создал шедевр, актуальность которого все еще не изжита.
Мопассан устами своего героя поэта Норбера де Варена размышляет о жизни и смерти и о смысле жизни и, пожалуй, это и есть то, ради чего роман писался.
«Видите ли, настанет день, �� а для многих он настает очень скоро, �� когда вам, как говорится, уже не до смеха, когда вы начинаете замечать, что за всем, куда ни посмотришь, стоит смерть.О, вы не в силах понять самое это слово «смерть»! В ваши годы оно пустой звук. Мне же оно представляется ужасным.Да, его начинаешь понимать вдруг, неизвестно почему, без всякой видимой причины, и тогда все в жизни меняет свой облик. Я вот уже пятнадцать лет чувствую, как она гложет меня, словно во мне завелся червь. Она подтачивала меня исподволь, день за днем, час за часом, и теперь я точно дом, который вот-вот обвалится. Она изуродовала меня до того, что я себя не узнаю. От жизнерадостного, бодрого, сильного человека, каким я был в тридцать лет, не осталось и следа. Я видел, с какой злобной, расчетливой кропотливостью она окрашивала в белый цвет мои черные волосы! Она отняла у меня гладкую кожу, мускулы, зубы, все мое юное тело, и оставила лишь полную отчаяния душу, да и ту скоро похитит.Да, она изгрызла меня, подлая. Долго, незаметно, ежесекундно, беспощадно разрушала она все мое существо. И теперь, за что бы я ни принялся, я чувствую, что умираю. Каждый шаг приближает меня к ней, каждое мое движение, каждый вздох помогают ей делать свое гнусное дело. Дышать, пить, есть, спать, трудиться, мечтать �� все это значит умирать. Жить, наконец, �� тоже значит умирать! О, вы все это еще узнаете! Если бы вы подумали об этом хотя бы четверть часа, вы бы ее увидели. Чего вы ждете? Любви? Еще несколько поцелуев �� и вы уже утратите способность наслаждаться. Еще чего? Денег? Зачем? Чтобы покупать женщин? Велика радость! Чтобы объедаться, жиреть и ночи напролет кричать от подагрической боли? Еще чего? Славы? На что она, если для вас уже не существует любовь? Ну так чего же? В конечном счете все равно �� смерть.Я вижу ее теперь так близко, что часто мне хочется протянуть руку и оттолкнуть ее. Она устилает землю и наполняет собой пространство. Я нахожу ее всюду. Букашки, раздавленные посреди дороги, сухие листья, седой волос в бороде друга �� все ранит мне сердце и кричит: «Вот она!» Она отравляет мне все, над чем я тружусь, все, что я вижу, все, что я пью или ем, все, что я так люблю: лунный свет, восход солнца, необозримое море, полноводные реки и воздух летних вечеров, которым, кажется, никогда не надышишься вволю! Он запыхался и оттого шел медленно, размышляя вслух и почти не думая о своем спутнике.�� И никто оттуда не возвращается, никто�� �� продолжал он. �� Можно сохранить формы, в которые были отлиты статуи, слепки, точно воспроизводящие тот или иной предмет, но моему телу, моему лицу, моим мыслям, моим желаниям уже не воскреснуть. А между тем народятся миллионы, миллиарды существ, у которых на нескольких квадратных сантиметрах будут так же расположены нос, глаза, лоб, щеки, рот, и душа у них будет такая же, как и у меня, но я-то уж не вернусь, и они ничего не возьмут от меня, все эти бесчисленные создания, бесчисленные и такие разные, совершенно разные, несмотря на их почти полное сходство. За что ухватиться? Кому излить свою скорбь? Во что нам верить? Религии �� все до одной �� нелепы: их мораль рассчитана на детей, их обещания эгоистичны и чудовищно глупы. Одна лишь смерть несомненна. Он остановился и, взяв Дюруа за отвороты пальто, медленно заговорил:�� Думайте об этом, молодой человек, думайте дни, месяцы, годы, и вы по-иному станете смотреть на жизнь. Постарайтесь освободиться от всего, что вас держит в тисках, сделайте над собой нечеловеческое усилие и еще при жизни отрешитесь от своей плоти, от своих интересов, мыслей, отгородитесь от всего человечества, загляните в глубь вещей �� и вы поймете, как мало значат споры романтиков с натуралистами и дискуссии о бюджете. Он быстрым шагом пошел вперед.�� Но в то же время вы ощутите и весь ужас безнадежности. Вы будете отчаянно биться, погружаясь в пучину сомнений. Вы будете кричать во всю мочь: «Помогите!» �� и никто не отзовется. Вы будете протягивать руки, будете молить о помощи, о любви, об утешении, о спасении �� и никто не придет к вам. Почему мы так страдаем? Очевидно, потому, что мы рождаемся на свет, чтобы жить не столько для души, сколько для тела. Но мы обладаем способностью мыслить, и наш крепнущий разум не желает мириться с косностью бытия. Взгляните на простых обывателей: пока их не постигнет несчастье, они довольны своей судьбой, ибо мировая скорбь им несвойственна. Животные тоже не знают ее.»