ŷ������

“Цветы у входа благоухали вовсю. Парень из лавки опрыскивал их водой из ведерка. Две пчелы жужжали над вазой с хризантемами. И тут я увидел, как из переулка вышел черный кот и направился к кучеру. Я тут же его узнал: это был Мурлыка. Он подошел к кучеру и мурлыча стал тереться о его сапоги. Кучер пнул Мурлыку, и тот, не успев ничего понять, пролетел шагов пять и шлепнулся на спину. Лошади беспокойно заржали. Мурлыка перевернулся, поднялся и уже собирался уйти, обидевшись на незаслуженный пинок, но кучер подскочил к нему и принялся с озлоблением хлестать кнутом. Несчастный отчаянно извивался и орал от боли, пару раз поворачивал окровавленную мордочку к кучеру, словно просил о пощаде, но тот был вне себя и опускал свой кнут до тех пор, пока кот не замер окончательно.
Дорого Мурлыка заплатил за свою доверчивость.

Вечером я пришел к цветочной лавке, но Мурлыку не нашел. Видно, его уже подобрали. Я взял в зубы увядшую хризантему, выпавшую из вазы у лавки, и положил ее на то место, где самый ласковый кот острова испустил последний вздох.”
― Ευγένιος Τριβιζάς, The Last Black Cat