Майя’s Year in Books

What did you read this year?

Go to previous year

2024

141,877

pages read

389

books read

Майя Ставитская

5 likes Like

Shortest Book

pages

Друд, или Человек в черном by Dan Simmons

Longest Book

1,093

pages

Average book length in 2024

364

pages

Most Shelved

6,748,942

people also shelved

Странствие по таборам и монастырям (Smart. Concept) by Павел Пепперштейн

Least Shelved

people also shelved

Майя’s average rating for 2024

4.1

Виндера. Золотая клетка (NoSugar. Виндера) by Диана Ибрагимова

Highest Rated on ŷ��

it was amazing

5.00 average

Майя’s first review of the year

really liked it

Let's leave out of the scope of this text the descriptions of the atrocities and cruelties committed by the parties. Let's not touch on esotericism, which is here in colossal volumes, sometimes turning into industrial ones. Let's talk about the language of the book. To say that he is good is to say nothing. There is a lot of Gogol, Nabokov (from the time of "Ada", not "Lolita"), partly Aksenov's "Island of Crimea". The inevitable influence of the Let's leave out of the scope of this text the descriptions of the atrocities and cruelties committed by the parties. Let's not touch on esotericism, which is here in colossal volumes, sometimes turning into industrial ones. Let's talk about the language of the book. To say that he is good is to say nothing. There is a lot of Gogol, Nabokov (from the time of "Ada", not "Lolita"), partly Aksenov's "Island of Crimea". The inevitable influence of the classics: from Pushkin and Tolstoy to Bunin. At times unbearable, but wonderful Platonov. And there is no Pavich at all - there will be a lot of him in other books of the writer, but they are not even discussed here. And I didn't catch Faulkner at all, who is said to have had a significant influence on Krusanov. Really, for the sake of one language, it's worth reading Bite:

Антищелкунчик
Жили в мире с природой и так любили животных, что котят топили только в тёплой воде.
А не бяше ли нам, братие? Не так: "Память рода, предания предков рассказывают, что Вяйнемйнен ..." В том смысле, что Павел Крусанов не только наиболее радикально настроенный имперец современной русской литературы, но еще и человек, перед которым руссо-финские культурные отношения в большом долгу. Он сделал наиболее полную адаптацию карело-финского эпоса "Калевала". Как сочетается имперский фундаментализм с пристальным любящим вниманием к чухонскому фольклору? Н-ну. возможно он просто воспринимает Финляндию частью Империи, наиболее географически близкой к Петербургу, который наметил в столицы ея?

Возможно, а следом придет очередь преданий более отдаленных от сердца Гисперии народов, вплоть до инков и ольмеков (маори и тибетцев еще не забыть бы), но мне отчего-то кажется, что декларированная "имперскость" играет у Павла Васильевича роль в большей степени декоративную. Державные орлы, простершие крыла над Европой, Азией и значительной частью Америки (не говоря уж о черном континенте); скипетры, короны, пурпур мантий; все народы, от края до края Вселенной, повинуются Слову Императора ("и в стране озер семь больших племен слушали меня, чтили мой закон"); Вагнер и Глинка с вкраплениями Чайковского фоном; несокрушимая мощь военной машины в сочетании с безжалостностью к своим и чужим. Мальчики любят играть в солдатиков, а "Укус ангела" - она и есть, игрушечная баталия со старшей сестрой на роли единственного товарища по играм: "А потом мы установим Мировое Господство!"

Ну да, потому что он по определению не может быть чудовищем, серьезно относящимся к созданной собой Гисперии с олухом и садистом Иваном Некитаевым во главе. Он слишком умен, образован и талантлив, чтобы серьезно. Я далека и от мысли объявить "Укус ангела" романом-предостережением, антимилитаристским и бла-бла-бла. По-настоящему хороших антивоенных книг мировая литература знает много и пытаться контрабандой впихнуть в их ряд такую, которая пацифизма никаким боком в виду не имела, было бы как минимум дурновкусием. Вот, нащупала, это "Щелкунчик" наизнанку, в соответствии с лучшими традициями постмодерна. Набор составляющих почти тот же - фабуляция иная. На выходе имеем. что имеем.

Давайте оставим за рамками этого текста описания зверств и жестокостей, чинимых сторонами. Давайте не будем касаться и эзотерики, которая тут в объемах колоссальных, порою переходящих в промышленные. Поговорим о языке книги. Сказать, что он хорош - не сказать ничего. Много Гоголя, Набокова (времен "Ады", а не "Лолиты"), отчасти аксеновский "Остров Крым". Неизбежное влияние классики: от Пушкина и Толстого до Бунина. Временами невыносимый, но прекрасный Платонов. И совсем нет Павича - его много будет в других книгах писателя, но о них и разговор не здесь. И я совсем не поймала Фолкнера, о котором говорят, как об оказавшем значительное влияние на Крусанова. Право, ради одного языка стоит почитать "Укус":

"Ты не знал? Она разбилась в омлет о Херсонскую губернию". ...more

МАЙЯ’S 2024 BOOKS

ОТМА. Спасение Романовых by Kolmogorov Aleksej Alekseevich

it was amazing

Шпаргалка для ленивых любителей истории. Короли и королевы Ан... by Alexandra Marinina

Глиняные буквы, плывущие яблоки by Сухбат Афлатуни

Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями ... by Selma Lagerlöf

The Dream Archipelago by Christopher Priest

it was amazing

Недетские сказки о смерти, сексе и конце света. Смыслы извест... by Ульяна Нижинская

Номер Два. Роман о человеке, который не стал Гарри Поттером (... by David Foenkinos

it was amazing

The Audacity of Sara Grayson by Joani Elliott

it was amazing

Scary Book of Christmas Lore by Tim Rayborn

The Book of the Most Precious Substance by Sara Gran

Маленький плохой заяц или Взаимосвязь религии и окружающей среды by Константин Михайлов

The Heroine with 1001 Faces by Maria Tatar

В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие пов... by Светлана Гурьянова

it was amazing

Король утра, королева дня by Ian McDonald

it was amazing

Кто-то плачет всю ночь за стеною by Александр Ермолаев

День между пятницей и воскресеньем by Ирина Лейк

it was amazing

Кристалл в прозрачной оправе by Vasily Avchenko

it was amazing

The Ghost of Thomas Kempe by Penelope Lively

Дети в гараже моего папы by Анастасия Максимова

really liked it

Historia secreta de Costaguana by Juan Gabriel Vásquez

Norwegian Folk Tales by Peter Christen Asbjørnsen

it was amazing

Самая страшная книга 2024 by Михаил Парфенов (editor)

En agosto nos vemos by Gabriel García Márquez

Дори. Заколдованный дуб (Приключения Дори) by Олег Рой

it was amazing

Я помню музыку Прованса by Anne-Gaëlle Huon

Ветер Трои (Новая русская классика) by Андрей Дмитриев

Майя’s last review of the year

it was amazing

Tikhonin and Maria meet in Istanbul forty years after they broke up. Now both are in their early sixties, not to be called youth, even late (in the WHO classification "mature youth" 45-60), but the age is capable and disposes to moderate joys.

In forty years, something had not happened, it was an interesting time, he had time to study a lot. With a non-zero result. He did not become an oligarch or a billionaire, making money was not among his spec Tikhonin and Maria meet in Istanbul forty years after they broke up. Now both are in their early sixties, not to be called youth, even late (in the WHO classification "mature youth" 45-60), but the age is capable and disposes to moderate joys.

In forty years, something had not happened, it was an interesting time, he had time to study a lot. With a non-zero result. He did not become an oligarch or a billionaire, making money was not among his special talents, but he came to the third decade of the new century with some funds. And most importantly, he found her, whom he never forgot, offered to meet old age together, she did not refuse. There is a covid-twentieth in the world with its limitations, they have a meeting in Turkey and a trip by rented car to the house where she will enter as the hostess. The nameplate on the book's cover says that Andrey Dmitriev is a winner of the Russian Booker Prize and Yasnaya Polyana, but my acquaintance with his prose has so far been limited to "This Coast", which has not won anything, but has not been forgotten, like most of the ones I read four years ago. "The Wind of Troy" will not be forgotten either.

In it, "When would it not be Elena, that Troy is the only one for you, Achaean men?" Mandelstam and Grinovsky's unfulfilled, which calls us, is combined with the grotesque Zhirinovsky: "every Russian woman has a husband" and "on the pond where I will bring you" by the Lesopoval group. Reflections on the people of the ridge and the people of the shell flow into the theory of two possible types of social organization: the ghetto or the bazaar. The winds affect people by inspiring certain thoughts or even depriving them of their minds. Every October, the former responder goes to the taiga to burn a pine tree there and talk with the spirits. And you, the reader, realize at some point that this is exactly the ending you foresaw, that it could not have been otherwise, when Maria already had an obnoxious mother in Iowa, and even an obscure maternal cohabitant, a poet. Children are still adults, but still. The dog Pumpkin is in the shelter, which he cannot take home - Osya, Lilya Vova, Tamarin dachshunds are at home.

Yes, because everything was written by Homer a long time ago. You understand that everything is fair. And it's all bitter, sad, and bright.

Ностальгия по настоящему
Ты мечта супергероя, Зоя
Где б найти билет до Лос-Анджелеса?
Минимум �� причина краха Трои
Максимум �� невеста Ахиллеса.
Тихонин и Мария встречаются в Стамбуле через сорок лет после того, как расстались. Сейчас обоим по шестьдесят с небольшим, не назвать молодостью, даже поздней (в классификации ВОЗ "зрелая молодость" 45-60), но возраст дееспособный и располагающий к умеренным радостям. Познакомились шестнадцатилетними, любовь случилась сразу, а близости ни разу. Любовь, ведь тоже разная, у них все складывалось, не в ромео-джульеттном стиле: "забудь отца и имя позабудь", а куда прозаичнее, как оно в жизни и бывает. От ее мамы, женщины несносной и чудовищной властности, папа-летчик сбежал давно, оставив дочь изыскам карательной материнской педагогики, Мария страстно мечтала сбежать тоже. Туда, где Тамара до нее не дотянется. В жизни парня мама была постоянно, а отец так же перманентно отсутствовал, деля время между рыбалкой, охотой и запоями. Частенько приносил улов или добычу, с которыми мама пекла вкусные пироги. Знакомство Марии с Тихониным, едва начавшись оборвалось его колонией за глупую подростковую шалость.

После много писали друг другу и еще дважды встретились: сначала она приезжала к нему в колонию, хотя ее: "Выходит, летчиком тебе уже не быть" - не оправдалось, судимость сняли, в Оренбургское летное он поступил, не закончил только. Харизма соединялась у него со склонностью к поискам смысла (не юродивым правдорубством, куда более социализованным вариантом, но противопоказанным карабканью по карьерной лестнице). Работал со справкой о незаконченном высшем военном образовании вторым пилотом в сельхозавиации в Узбекистане. Туда она приезжала к нему во второй раз. С раскопок, где с коллегами-археологами вскрывала могилы соратников Тамерлана. На очередных раскопках познакомилась с американским профессором, вышла замуж и уехала в Штаты ("Понимаешь, там она до меня не дотянется"). Восьмидесятые, на минуточку, Союз еще кажется колоссом, а про глиняные ноги скажи кому тогда, покрутили бы у виска.

За сорок лет чего не случалось, время выдалось интересное, он многим успел позаниматься. С ненулевым результатом. Олигархом или миллиардером не стал, зарабатывание денег не оказалось в числе его особых талантов, но к третьему десятку нового века пришел с кое-какими средствами. А главное - разыскал ее, которой никогда не забывал, предложил вместе встретить старость, она не отказалась. В мире ковидный двадцатый с его ограничениями, у них встреча в Турции и поездка на арендованном автомобиле к дому, куда она войдет хозяйкой. Шильдик на обложке книги сообщает, что Андрей Дмитриев лауреат Русского Букера и Ясной поляны, но мое знакомство с его прозой до сих пор ограничивалось "Этим берегом", который ничего не завоевал, но не забылся, как большинство прочитанных четыре года назад. "Ветер Трои" не забудется тоже.

В нем "Когда бы не Елена, что Троя вам одна, ахейские мужи?" Мандельштама и гриновское несбывшееся, которое зовет нас, соединяется с гротескно-жириновским: "каждой русской женщине - по мужу" и "на том пруду, куда тебя я приведу" группы "Лесоповал". Размышления о людях хребта и людях панциря перетекают в теорию о двух возможных типах общественной организации: гетто или базаре. Ветры влияют на людей, внушая определенные мысли или вовсе лишая разума. Бывший ответработник всякий октябрь едет в тайгу, чтобы жечь там сосну и беседовать с духами. И ты, читательница, понимаешь в какой-то момент, что именно такой финал предвидела, что иначе быть не могло, когда у Марии уже и несносная мать в Айове, и даже затурканный материнский сожитель-поэт. Дети еще, взрослые, но все же. Собака Тыковка в приюте, которую домой взять не может - дома Ося, Лиля Вова, Тамарины таксы.

Да потому, что Гомером все давно написано. Ты понимаешь, что все по- честному. И все это горько, печально, светло.
...more

What did you read this year?

ŷ������

Майя’s first review of the year

Майя’s last review of the year

ŷ��