ŷ������

“And he judged of others by himself, not believing in what he saw, and always believing that every man had his real, most interesting life under the cover of secrecy and under the cover of night. All personal life rested on secrecy, and possibly it was partly on that account that civilised man was so nervously anxious that personal privacy should be respected.”
― Anton Chekhov, The Lady with the Little Dog

“Gurov thought how in reality everything is beautiful in this world when one reflects: everything except what we think or do ourselves when we forget our human dignity and the higher aims of our existence.”
― Anton Chekhov, The Lady with the Little Dog

“ومن ثم لم يعد يصدق ما يراه وراح يعتقد أن الحياة الحقيقية للفرد، أن الحياة الممتعة حقا هي التي تجري في الخفاء وتحت ستار من الليل. والحقيقة أن كل حياة فردية محفوفة بالأسرار ، وربما كان هذا هو السبب الرئيسي في أن جميع المثقفين يلحون كل الالحاح في المطالبة باحترام الأسرار الشخصية”
― Anton Chekhov, The Lady with the Little Dog

“At home in Moscow everything was in its winter routine; the stoves were heated, and in the morning it was still dark when the children were having breakfast and getting ready for school, and the nurse would light the lamp for a short time. The frosts had begun already. When the first snow has fallen, on the first day of sledge-driving it is pleasant to see the white earth, the white roofs, to draw soft, delicious breath, and the season brings back the days of one's youth. The old limes and birches, white with hoar-frost, have a good-natured expression; they are nearer to one's heart than cypresses and palms, and near them one doesn't want to be thinking of the sea and the mountains.”
― Anton Chekhov, The Lady with the Little Dog

“There was anything else, but not love.”
― Anton Chekhov, The Lady with the Little Dog

“كان يجري بينه وبينهن كل ما يمكن أن يجري بين الرجل والمرأة، ماعدا الحب”
― Anton Chekhov, The Lady with the Little Dog

“Experience often repeated, truly bitter experience, had taught him long ago that with decent people, especially Moscow people -- always slow to move and irresolute -- every intimacy, which at first so agreeably diversifies life and appears a light and charming adventure, inevitably grows into a regular problem of extreme intricacy, and in the long run the situation becomes unbearable. But at every fresh meeting with an interesting woman this experience seemed to slip out of his memory, and he was eager for life, and everything seemed simple and amusing.”
― Anton Chekhov, The Lady with the Little Dog

“Анна Сергеевна и он любили друг друга, как очень близкие, родные люди, как муж и жена, как нежные друзья; им казалось, что сама судьба предназначила их друг для друга, и было непонятно, для чего он женат, а она замужем; и точно это были две перелетные птицы, самец и самка, которых поймали и заставили жить в отдельных клетках.”
― Anton Chekhov, Дама с собачкой

“Toda existencia personal descansa en el secreto; quizá a ello se deba en parte que los hombres cultivados se preocupen tanto de que se respeten los secretos personales.”
― Antón Chéjov, La dama de perrito

“Gúrov reflexionaba que en realidad, si se para uno a pensarlo, todo es bello en este mundo, salvo lo que nosotros mismos discurrimos y hacemos cuando olvidamos los fines supremos de la existencia y nuestra dignidad humana.”
― Antón Chéjov, La dama de perrito

“Pasearon y comentaron la extraña luminosidad del mar; el agua tenía una tonalidad lila, delicada y cálida, y la luna dibujaba sobre ella una banda dorada.”
― Antón Chéjov, La dama de perrito

“essentially, if you thought of it, everything was beautiful in this world, everything except for what we ourselves think and do when we forget the higher goals of being and our human dignity.”
― Anton Chekhov, The Lady with the Little Dog

“Anna Sergeevna e lui si amavano come due esseri molto vicini, affini, come marito e moglie, come se il destino li avesse destinati l'uno all'altra e non capivano perché li aveva fatti sposare con altri; erano come due uccelli migratori, maschio e femmina, catturati insieme e messi in due gabbie separate.”
― Anton Chekhov, The Lady with the Little Dog

“В Ореанде сидели на скамье, недалеко от церкви, смотрели вниз на море и молчали. Ялта была едва видна сквозь утренний туман, на вершинах гор неподвижно стояли белые облака. Листва не шевелилась на деревьях, кричали цикады, и однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас. Так шумело внизу, когда еще тут не было ни Ялты, ни Ореанды, теперь шумит и будет шуметь так же равнодушно и глухо, когда нас не будет. И в этом постоянстве, в полном равнодушии к жизни и смерти каждого из нас кроется, быть может, залог нашего вечного спасения, непрерывного движения жизни на земле, непрерывного совершенства. Сидя рядом с молодой женщиной, которая на рассвете казалась такой красивой, успокоенный и очарованный ввиду этой сказочной обстановки �� моря, гор, облаков, широкого неба, Гуров думал о том, как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве.”
― Anton Chekhov, Дама с собачкой