ŷ������

“The patient’s body saves itself on its own. The doctor only helps, directing the body’s strengths to take the proper course, sometimes removing something extra, unnecessary, and obsolete. The doctor and patient travel the road to recovery hand in hand, but the primary part �� which is always the deciding factor �� is played by the patient, with his will for life and the strengths of his body.”
― Guzel Yakhina, Zuleikha

“no hace mucho de repente llegó a la conclusión de que tuvo suerte de que el destino la hubiera arrojado en ese lugar. Vive a expensas del Estado en la estrechez de un cuartucho de hospital, habita entre personas que no pertenecen a su familia, habla en una lengua que no es la suya, caza como un hombre y trabaja por tres y, sin embargo, se encuentra a gusto. No se puede decir que sea feliz, eso no. Pero está a gusto.”
― Guzel Yakhina, Zuleijá abre los ojos

“Inima e ��ă����ș�ܱ� sentimentelor, nu al rațiunii.”
― Guzel Iahina, Зулейха открывает глаза

“Se dijo que la función de los sentimientos consiste en encender a los hombres. Y si uno no les da vía libre a los sentimientos, ¿dónde encontrará después otros leños ardientes que lo calienten?”
― Guzel Yakhina, Zuleijá abre los ojos

“Но смерть ждала каждого �� таилась в нем самом или ходила совсем рядом, кошкой ластилась к ногам, пылью ложилась на одежду, воздухом проникала в легкие. Смерть была вездесуща �� хитрее, умнее и могущественнее глупой жизни, которая всегда проигрывала в схватке.”
― Гузель Яхина, Зулейха открывает глаза

“Игнатов не понимал, как можно любить женщину. Любить можно великие вещи: революцию, партию, свою страну. А женщину? Да как вообще можно одним и тем же словом выражать свое отношение к таким разным величинам �� словно класть на две чаши весов какую-то бабу и Революцию? Глупость какая-то получается. Даже и Настасья �� манкая, звонкая, но ведь все одно �� баба. Побыть с ней ночь, две, от силы полгода, потешить свое мужское �� и все, довольно. Какая уж это любовь. Так, чувства, костер эмоций. Горит �� приятно, перегорит �� сдунешь пепел и дальше живешь. Поэтому Игнатов не употреблял в речи слово любить �� не осквернял.”
― Гузель Яхина, Зулейха открывает глаза

“de pie junto a él, sonrió apocadamente y la emprendió con la explicación de las modificaciones cíclicas que sufre el endometrio del útero humano. Tampoco se inmutó cuando el llamado «método de representación» vino a sustituir a la manera tradicional de rendir los exámenes, que tan ajena les resultaba a los estudiantes rojos. Wolf Kárlovich recibía gustosamente al representante del grupo, nervioso y ruborizado, que le extendía el paquete de libretas de notas, murmuraba alguna respuesta ininteligible a la pregunta que le formulaban, en la que confundía la adenosis con el ateísmo, consideraba sinceramente que el hirsutismo era alguna secta desgajada del cristianismo y asociaba con indignación la menarquía con la monarquía que tanto repugnaba a su conciencia proletaria.”
― Guzel Yakhina, Zuleijá abre los ojos

“„Inima e ��ă����ș�ܱ� sentimentelor, nu al rațiuni��.”
― Guzel Iahina, Зулейха открывает глаза

“И все бы ничего �� да эти ежедневные обходы�� Он вдруг понял, что начинает узнавать лица. Каждый раз, сидя в купе и погружая ложку в горячую рассыпчатую кашу, некстати вспоминал то худющего белоголового подростка-альбиноса с доверчивыми, совершенно розовыми глазами из третьего вагона, то толстую веснушчатую бабу с большой алой родинкой на щеке из шестого («Начальничек! Угости хоть чем-то �� схудну ведь…��), то маленькую бледнолицую женщину с зелеными глазищами на пол-лица из восьмого. Вот и сейчас �� та же мысль: все эти люди сегодня обедали кипятком. Не люди, поправляет себя. Враги. Враги обедали кипятком �� и от этого каша кажется безвкусной.”
― Гузель Яхина, Зулейха открывает глаза

“Метлой по спине �� это не больно. Почти как веником. Зулейха лежит смирно, как и велел муж, только вздрагивает и царапает ногтями лэукэ при каждом ударе, �� поэтому бьет он недолго. Быстро остывает. Все-таки хороший муж ей достался.”
― Гузель Яхина, Зулейха открывает глаза

“Жена �� это пашня, на которой муж сеет семена потомства, �� учила ее мать перед тем, как отправить в дом Муртазы. �� Пахарь приходит на пашню, когда возжелает, и пашет ее, пока есть силы. Не приличествует пашне перечить своему пахарю».”
― Гузель Яхина, Зулейха открывает глаза

“Скромность украшает �� не пристало порядочной женщине якать без повода. Даже язык татарский устроен так, что можно всю жизнь прожить �� и ни разу не сказать «я»: в каком бы времени ты ни говорил о себе, глагол встанет в нужную форму, изменит окончание, сделав излишним использование этого маленького тщеславного слова. В русском �� не так, здесь каждый только и норовит вставить: «я» да «мне», да снова «я»��”
― Гузель Яхина, Зулейха открывает глаза

“Мысли �� не речка, плотиной не перегородишь; пусть текут.”
― Гузель Яхина, Зулейха открывает глаза

“�� А ты не сможешь. Ни ударить, ни убить, ни полюбить. Злость твоя спит глубоко и не проснется уже, а без злости �� какая жизнь? Нет, не жить тебе никогда по-настоящему. Одно слово: курица��”
― Гузель Яхина, Зулейха открывает глаза