ŷ������

“Между тем, истинный художник хочет не своего во что бы то ни стало, а прекрасного, объективно-прекрасного, то есть художественно воплощенной истины вещей, и вовсе не занят мелочным смаолюбивым вопросом, первым ли или сотым говорит он об истине. Лишь бы это была истина, - и тогда ценность происведения сама собою установится. Как всякий, кто живет, занят мыслью, живет ли он по правде или нет, а не тем, оказывается ли его жизнь похожей на жизнь соседа, - живет сам в себе для истины и убежден, что искренняя жизнь для истины непременно индивидуальна и в самой сути своей никак не повторима, истинной же может быть лишь в потоке всечеловеческой истории, а не как нарочито-выдумываемая - так не иначе и жизнь художественная: и художник, опираясь на всечеловеческие художественные каноны, когда таковые здесь или там найдены, чрез них и в них находит силу воплощать подлинно созерцаемую действительность и твердо знает, что дело его, если оно свободнои, не окажется удвоением чужого дела, хотя предмет беспокойства его - не это совподение с кем-то, а истинность изображенного им.”
― Pavel Florensky, Iconostasis

“Художник, по невежествыу воображающий, будто без канонической формы он сотворит великое, подобен пешеходу, которому мешает, по его мнению, твердая почва и который мнит, что вися в воздухе, он ушел бы дальше, чем по земле. На самом же деле такой художник, отбросив форму совершенную, бессознательно хватается за обрывки и обломки тоже форм, но случайных и несовершенных, и к этим-то бессознательным реминисценциям притягивает эпитет «творчества».”
― Pavel Florensky, Iconostasis

“Злое и нечистое вообще лишено подлинной реальности, потому что реально только благо и все им действуемое.”
― Pavel Florensky, Iconostasis

“Ибо художество есть оплотневшее сновидение.”
― Pavel Florensky, Iconostasis