I'm kind of embarrassed that I've read this book. The flesh is weak � the promise of an unreliable female narrator, drunk half the time, was so appealI'm kind of embarrassed that I've read this book. The flesh is weak � the promise of an unreliable female narrator, drunk half the time, was so appealing. In fact, there are three female narrators, hardly distinguishable from one another in how they speak, think, and what they wish. And with a book featuring three male characters where everyone tends to sleep with everyone, it's hard to get to the middle without having a pretty accurate guess as to whodunit....more
I thought I might want to re-read Orlando, the gender-fluid classic, whose prototype was Vita Sackville-West (VSW). Also, the enigmatic masterpiece TáI thought I might want to re-read Orlando, the gender-fluid classic, whose prototype was Vita Sackville-West (VSW). Also, the enigmatic masterpiece Tár had a detail that required unpacking � the book that Cate Blanchett furiously destroys in an airplane lavatory is Challenge, written by VSW about her intense affair with Violet Keppel. So, Portrait of a Marriage is VSW’s diary documenting the climax of that relationship, plus three chapters of commentary written by her younger son Nigel, who discovered the diary posthumously in her study.
Initially, I only wanted to skim the diary, ignoring the commentary, but as it turned out, the commentary was more interesting. Luckily, the son inherited the humor possessed by his father, who once wrote to his rebellious wife that in the hands of her lover she becomes like “a jellyfish addicted to cocaine.� The diary confirms the accuracy of this succinct depiction. Also, the son’s scholarly and generous attitude towards his mother’s heritage is admirable � in the end, she was a neglecting, selfish mother, leaving her small children for months (and actually being ready to leave for good) to enjoy the clandestine life with Violet Keppel in Paris or Italy, dressed as a man; the children are not even mentioned in the diary. But more generally, a remarkable trait of VSW’s diary is the apparent lack of any reflection. Somehow, she decided that the traditional family model no longer applied to free intellectual spirits like her, although it is unclear what would qualify her as an intellectual, the graphomaniac inclinations aside. Curiously, according to Wikipedia, the goose that Orlando chases after through centuries symbolizes VSW’s inability to write a great book � a symbol that puzzled VSW, who wondered whether it stood for love, death, or marriage. Also amusing is VSW’s admiration for the liberating achievements in Russia � presumably, she was impressed by the agenda of Zhenotdel and the nymphomaniac Alexandra Kollontai, who evangelized sexual freedoms for women, in particular the working class.
So, the diary is an embarrassing read; the pathetic culmination is the scene where the husbands of the two free spirits chase after them in a small two-seater aeroplane � a plan conceived by VSW’s mother, who later in life found pleasure in telling her grandsons about their parents� polyamorous lives (yes, VSW’s husband Harold was on the same page as his wife and also enjoyed homosexual affairs on the side, albeit none to any comparable intensity). Chapter 4 finishes with a cute episode of Virginia Woolf coming over to lunch with her husband. Having listened to the story of how the grandma visit went, she sighed, “The old woman ought to be shot.�
Orlando and Tár motivations aside, the book provides an illuminating insight into the lives of the British aristocracy � in a way, VSW’s parents were no better, as each had their own set of lovers with whom they lived rather openly. A telling detail is the reproach that VSW made to her husband after they married � that he, being older and more experienced, didn’t warn her that homosexuality existed. By that time, she had had an intimate relationship with a physically attractive but “stupid� woman for almost two years, so what she meant was that he didn’t warn her that one can develop strong feelings.
Closing the loop � I don’t feel like rereading Orlando anymore, but the book by VSW in Tár makes more sense now. For one, it reinforces the key theme of the blurred line between the author and their work. Also, it is evidence of garbage fancying itself as art....more
This short book, which some reviewers categorize as being for "hard-core Proust fans," might seem like an unusual choice. However, I disagree. "In SeaThis short book, which some reviewers categorize as being for "hard-core Proust fans," might seem like an unusual choice. However, I disagree. "In Search of Lost Time" is a complex novel exploring several recurring themes, but these themes aren't always presented explicitly. A little help in navigating them can be invaluable. Just as a history refresher enhances our understanding of the societal nuances, and an art book enriches our appreciation of volumes 1 and 2, Elisabeth Ladenson's "Proust's Lesbianism" offers crucial insights into a central, yet often perplexing, aspect of the narrative: the Narrator's obsessive focus on Albertine's bisexuality. This isn't a minor detail; it dominates volumes 5 and 6 (and, to a lesser extent, volume 4), and, when considered alongside Swann's jealosy for Odette's female lovers and other sapphic relationships, emerges as a significant exploration of lesbianism.
Why would a gay man fixate so intensely on a subject seemingly so removed from his own experience? Why would a vegetarian write volumes about a craving for steak? One common explanation is that Proust, living in a society less tolerant of male homosexuality, employed a kind of literary transposing, substituting lesbians for gay men. Albertine, after all, shares key characteristics with Proust's own well-documented romantic interest—simply remove the feminine suffix "-ine" and consider "Albert".
However, this explanation proves inadequate upon closer examination. Surprisingly, as Ladenson's book reveals, this simplistic transposition theory has been (and perhaps remains) the prevailing interpretation of lesbianism in "In Search of Lost Time." It's a remarkably superficial reading that ultimately fails to align with the novel's complexities.
Ladenson's book offers a far more compelling answer to the question of Proust's and the Narrator's fascination with lesbianism, but I won't spoil it here. The book is short, engaging, and well worth reading. Beyond the central hypothesis presented in the final chapter, Ladenson explores the historical depiction of lesbianism by male authors, the evolution of this theme in Proust's earlier works, its connection (and ultimately, misdirection) to Baudelaire's "Lesbos," and other fascinating related topics.
In just over 120 pages, "Proust's Lesbianism" provides a thought-provoking and, in my opinion, highly convincing interpretation of the complex web of bisexuality and lesbianism in "In Search of Lost Time." It's a valuable addition to the four thousand-page epic. I enjoyed it so much that I'm now eager to read Ladenson's "Dirt for Art's Sake."...more
1. Анри Бергсон мало известен теперь, но похоже, его философия была несравненно популярнее тогда, тем более Разрозненные мысли месяц после прочтения:
1. Анри Бергсон мало известен теперь, но похоже, его философия была несравненно популярнее тогда, тем более что Пруст был его студентом и родственником. По сути, сам роман -- это иллюстрация к тезисам Бергсона об искусстве как способе постижения сложных категорий, не поддающихся или теряющих слишком много при анализе. Последний том пересказывает положения этого философского подхода более-менее прямым текстом.
2. Подробное описание паноптикума "мушкетеров 20 лет спустя". Детально, не то чтобы жестоко, но точно без любви раздал всем сестрам по серьгам. Расправа над персонажами, но и здесь нет тривиальных связок -- кто как сохранился, предсказать по тому, что мы о героях знаем, нельзя.
3. Роман так элегантно закольцован, что закончив последний том, хочешь начать внимательно читать первый (а потом второй). Певуче-красивое слово "утраченное" в названии оказывается совсем не подходящим, потому что время, как и говорит перевод Е.Баевской, распространяющийся, к сожалению, только на первые четыре тома, время не трагически утрачено, а попросту потрачено, но через творческое переосмысление потрачено не впустую.
4. Сложно сказать, насколько удачен или неудачен перевод Смирновой. Она первая ввела Андреа вместо Андре, но ведь и Альбертина с Жильбертой получили в русском окончание -а, потому эту нападку (из википедии) сложно считать справедливой. ...more
(Не рецензия, а продолжение кратких по-томных заметок для решета памяти.)
Марсель уподобляется своей тетке Леони и, не выходя из дома, жадно собирает с(Не рецензия, а продолжение кратких по-томных заметок для решета памяти.)
Марсель уподобляется своей тетке Леони и, не выходя из дома, жадно собирает сведения о покинувшей его Альбертине, чтобы докопаться до Страшной Правды, рассылая с важными поручениями гонцов вроде Сен Лу и Эме, и (как ему кажется) небрежно и невзначай расспрашивая Андре. Принесенные вести оказываются страшнее, чем Марсель мог себе представить � размах, с которым распутствовала Альбертина, заставляет задуматься как о том, знали ли и понимали ли мы вообще хоть что-нибудь в этой девушке, так и о творческом потенциале простых людей вроде надзирательниц душевых и прачек. Мне ближе второе направление мысли, хотя даже и в 2024м году ошеломительные новости из Французских местечек свидетельствуют о том, что тяга к оргиям с извращениями может быть куда ближе французам, чем представителям других наций, чтобы уверенно полагаться на свою интуицию в оценке возможностей молодой француженки конца 19го века. Так или иначе, наверняка знать мы не можем ничего, но уже одно только внушительное количество намеков и предположений сводит к нулю вероятность единственной (для Марселя) успокоительной мысли о невинности Альбертины.
В этом томе нехотя, кратко и впервые (?) Марсель пытается самому себе объяснить, почему он так болезненно переживает измены бисексуальной Альбертины. Самое вразумительное � отчаяние при мысли о том, что в лесбийских отношениях Альбертина находит то, что ему по определению не испытать, а значит, и не понять ни в каком приближении. Хотя одного объяснения быть не может. В какой-то момент Марсель склоняется к мысли, что если измены будут происходить далеко от него и не оставлять следа в его жизни, то такое положение вещей было бы очень даже славно. А дальше он уже представляет себе, что мог бы быть со-участником, помогая Альбертине выискивать подружек, так что окончательно понять силу этого триггера ни рассказчик, ни читатель не может. ...more
(Не рецензия, а продолжение кратких по-томных заметок для решета памяти.)
Марсель увозит на удивление покладистую Альбертину с собой в Париж, чтобы жит(Не рецензия, а продолжение кратких по-томных заметок для решета памяти.)
Марсель увозит на удивление покладистую Альбертину с собой в Париж, чтобы жить вместе с ней и ворчливой Француазой в квартире родителей. Вроде бы эта часть романа посвящена любви, разумеется, любви несчастной (по Прусту счастливая любовь � оксюморон), скроенной по лекалам любви Свана к Одетте. Как и в отношениях последних, по моему скормному мнению, любовь здесь не ночевала. Вместо нее описывается зажигаемое подозрительностью очень болезненное для Марселя (здесь так к нему обратятся в первый и единственный раз) навязчивое желание посадить Альбертину в аквариум или сундук, чтобы хоть как-то совладать с бесами терзающей его ревности. Людям неревнимым понять как описанный механизм, так и то, почему начитанный человек его путает с любовью, очень непросто. Впрочем, уже после “Любв� Сванна� читатель подготовлен к тому, что, следуя поговорке “любов� зла…�, умный, тонкий, искушенный Сванн может решить, что он “любит� неумную, не то чтобы красивую, нельзя сказать что загадочную или притягательную козу Одетту. А раз такая беда могла приключиться со Сванном, то чего уж говорить о Марселе, с детства осознанно или полуосознанно ему подражающем. Кстати, из всего многообразия представленных нам в романе отношений, по-моему, чувство Марселя к Сванну ближе всего подходит к любви, все остальное � либо рассеивающиеся наваждения, либо карикатуры.
Уже в предыдущих томах удивляли трудно объяснимые слепые пятна в непрерывной интроспекции рассказчика. Здесь эти “дыры в рефлексии� неожиданно становятся интересны, заставляя задуматься о надежности самого рассказчика. Альбертина очаровательно врет Марселю, не ведая, что своими полуправдами она литрами подливает масла в изнуряющее его пламя. Предоставленный сам себе Марсель разбирает ее фразы, жесты, взгляды под микроскопом, раз за разом убеждаясь в существовании Страшной Правды, которую от него скрывают и которая сквозит во всем, что касается Альбертины. “Заче� она столько мне врет?� стонет, утирая слезы, Марсель, но неосознанно копирует ее манеру, выдавая ей раз за разом пакеты плохо продуманной лжи. Мы не имеем возможности увидеть рассказчика со стороны, но из сказанного вскользь знаем, что он может вести себя даже на людях отвратительно и грубо с Альбертиной (4й том), что он неумело пытается манипулировать ее окружением (то подозревая Андре в близкой связи, то зачем-то делая ее своим доверенным лицом), что в сравнении с пышущей жизненной силой Альбертиной он хил и слаб (все, с кем он встречается, восклицают “ка� вы бледны!� и спешат накинуть ему на плечи пальто) и вряд ли может дать ей все то, что она хочет и готова от жизни брать. Наконец, из них двоих предатель, готовый и желающий уйти, едва попрощавшись, именно Марсель. Одним словом, мы имеем дело с типичным ненадежным рассказчиком, скрупулезно изучающим поведение других, но неспособным увидеть, что их действия зачастую являются логичной реакцией на его поступки. В этой игре отражений и слепых пятен для меня главное очарование “Пленницы�.
Перевод Елены Вадимовны Баевской, к сожалению, заканчивается четвертым томом. “Пленницу� я читала в переводе вроде бы Франковского (или все-таки Федорова?). Не имея никакой возможности судить об оригинале и не зная французского, не могу судить о качестве, разве что одна сцена была переведена настолько очевидно неадекватно, что пришлось тут же искать пояснений. К счастью, перевод Любимова ханжеством не страдал и подсказал, что подразумевается под выражением “разбить горшок�> во французском. (Еще не о романе, а об издании: одному из переводов предшествует статья А.Д. Михайлова, оставившая впечатление россыпи глупостей и советского сексизма.)...more
(Не рецензия, а продолжение кратких по-томных заметок для решета памяти.)
Смешно теперь вспоминать, что в 17 лет я не решилась читать “Поиски�, стоящие(Не рецензия, а продолжение кратких по-томных заметок для решета памяти.)
Смешно теперь вспоминать, что в 17 лет я не решилась читать “Поиски�, стоящие в переводе Любимова на полке дома, устрашившись названия, а заодно и решив, что раз речь идет об утраченном времени, то и читать роман надо, значительно повзрослев. Теперь, прочитав уже не поиски утраченного, а потерянного времени в переводе Е.В. Баевской, понимаю, что это было очередное нелепое заблуждение юности � надо было именно тогда разобраться со всей этой многочисленной ЛГБ компанией.
(Кстати, почему время именно потерянное, а не утраченное, то есть, почему ностальгическая нотка совершенно лишняя, замечательно объясняет сама переводчица в лекциях на Арзамасе.)
Еще одна особенность романа, ярким примером которой может послужить начало этого тома � эссе-подобные вставки, которые, в зависимости от вкуса, можно считать, а можно и не считать литературой. В любом случае, многостраничные рассуждения, проводящие параллель между гомосексуальными отношениями с одной стороны и строением цветом, ботаникой, поведением насекомых с другой, скажем так, did not age well, как, наверное, и сравнение гомосексуалистов с евреями. Раздавая персонажам ЛГБ-наклонности, Пруст щедр, как Санта, с лихвой обгоняя статистику в 10%, о которой разглагольствовал импозантный де Шарлюс в другом томе. Не-ЛГБ персонажи, о чьих наклонностях вообще имело бы смысл говорить, по-моему, в абсолютном меньшинстве � уверенным можно быть разве что только в бабушке рассказчика, да и то, кто знает, что связывало и ее с маркизой де Вильпаризи, была бы у нас возможность копнуть их прошлое?
Так или иначе, помимо повальной бисексуальности персонажей, примечательна разница в отношении рассказчика к тому, что происходит между мужчинами-содомитами (на удивление отчужденное), и женщинами (которых он почему-то называет гоморрянками) � повадки Альбертины и двусмысленности в ее словах сводят Марселя буквально с ума, в чем он, разумеется, в очередной раз следует за Сванном. Почему шалости (назовем их так) Альбертины ранят его столь сильно и распаляют его воображение, остается в этом томе совершенно непонятным и вызывают недоумение, указывая на еще одну “дыру рефлексии�. Не озвученная ни в каком томе, но теоретически возможная версия � рассказчик страшится, что Альбертину постигнет трансформация подобная той, которую претерпел де Шарлюс, превратившийся из элегантного Монтескью-подобного денди в толстую (пардон май френч) бабу? Маловероятно, но страх Марселя так силен, что кажется, боится он не столько того, что происходит сейчас, но чего-то неминуемо грядущего. Впрочем, несмотря на название, том не только об этом � cliff-hanger предыдущего тома (пригласили ли Марселя на прием к принцессе Германтской?) благополучно разрешен. Масса дивных сцен-изюмин вокруг одиозных Вердюренов, неуловимое очарование Альбертины, дивно выписанные “простые� персонажи вроде любимой Француазы и прочей прислуги....more
(Ни в коем случае не рецензия, а по-томные заметки для решета памяти.)
В сравнении с первым томом, мало что ярко запомнилось до деталей, но если в бесп(Ни в коем случае не рецензия, а по-томные заметки для решета памяти.)
В сравнении с первым томом, мало что ярко запомнилось до деталей, но если в беспорядке: Образ бабушки и отношения с ней; первое появление “стайки�, прекрасное, абсолютно правдоподобное, верное чувство влюбленности во всех сразу и то, как постепенно стайка разделяется на отдельных девушек. Бальбек, Гранд-отель и его служащие; Эльстир, невозможное многостраничное описание его картины. Первое появление Сен-Лу и де Шарлюса. Удивительная непонятливости-неискушенность Марселя при встрече с последним. Временами странноватые многословные и оттого даже менее понятные описания того, как люди двигаются. Как и в прошлом томе, море ценнейших комментариев (спасибо переводчице, Е.В.Баевской!). ...more
(Ни в коем случае не рецензия, а заметки для решета памяти.)
25 лет жила в спокойной уверенности, что когда-нибудь прочитаю семитомник с мелодичным, ск(Ни в коем случае не рецензия, а заметки для решета памяти.)
25 лет жила в спокойной уверенности, что когда-нибудь прочитаю семитомник с мелодичным, сказочным зачином �давно я привык укладываться рано��. Шокирующее открытие � ошибка перевода уже в первой строчке! На самом деле � �Долгое время я ложился спать рано�. Отбросив и Франковского, и Любимова, взялась за свежий перевод Елены Вадимовны Баевской, где торжествует правда оригинала. Да � комментариев очень много, но они бесценны.
Сбивчиво и невпопад обо всем:
Первое, что приходит на ум, � Бунин вообще и “Жизн� Арсеньева� в частности. Интересно, что (говорят), Бунин как бы оправдывался, что написал ЖА до того, как прочитал ВПУВ. Не думаю, что дело в переводе, Бунин лиричнее, в каком-то смысле психологически глубже; ЖА, скорее, новелла, поэтому стоит сравнить с “Любовь� Сванна� � новеллой в романе. Почему “психологическ� глубже�? Фиксация Сванна на Одетте мне сложно понять и объяснить, ее очарование не проступает через текст (очарование Альбертиной позже � проступает). Забавно замечание Набокова, что постоянные отсылки к произведениям искусства (особенно частые в первом томе), в том числе для описания внешности персонажей любого пола � прием-находка Пруста, которому было сложно аппетитно описывать женщин, но легко мужчин, и который этого как бы стеснялся, а потому через отсылки к классическому искусству решал обе проблемы.
Упоение башнями церквей и боярышником на несколько страниц � настолько длинное, что уже даже не затянутое, да и хорошая тренировка для того, чем богат второй и особенно третий тома. Абсолютное восхищение (моё) пренебрежением к тому чувству, что других писателей заставляет подбрасывать полешки, распаляя пламя сюжета.
Кроме этого восхищение диалогами, второстепенными персонажами � не покидающая постели тетя, Франсуаза, монолог Леградена �о нет, Бальбек в молодости противопоказан!�. Паноптикум салона госпожи Вердюрен � одно из самых любимых мест романа (хороши и даже немного дополняют друг друга переводы Баевской и Франковского).
Первый том обозначает почти все темы романа. Одна из них � ЛГБ, уже в этом томе выделяется на удивление четко. Озадачивает ужас Сванна, когда он узнает, что его любовница-куртизанка имеет отношения в т.ч. с женщинами, но эта озадаченность только усилится с появлением Альбертины. Пространные рассуждения о желании казаться хуже, чем есть, после случайно подсмотренной странной сцены с м-ль Вентейль и ее подругой в переводе Баевской не поняла, у Франковского понятней....more
(Ни в коем случае не рецензия, а по-томные заметки для решета памяти.)
Долгожданное проникновение в круг герцогини Германтской � вожделенные имена обре(Ни в коем случае не рецензия, а по-томные заметки для решета памяти.)
Долгожданное проникновение в круг герцогини Германтской � вожделенные имена обрели плоть и кровь, но оказались, даже в сравнении с паноптикумом салона Вердюренов из “Любв� Сванна�, сборищем далеко не самых умных, не самых привлекательных, нельзя сказать что интересных, короче говоря мало чем примечательных (если не брать в расчет внушительную родословную) людей.
Сколько, в страницах, длится прием у герцогини Германтской и на скольких страницах описываются сомнения, приглашен ли повествователь на прием к принцессе Германтской, сказать затруднительно, но не меньше пары сотен. Особенности барона де Шарлюс проступают все ярче, но наблюдательный Марсель как будто по-прежнему не замечает, чего от него хотят. Вообще, контраст между страстной интроспекцией и при этом необъяснимыми дырами в рефлексии � камень преткновения на моем пути к принятию усвоению всего романа, а отношение к и с бароном де Ш. � второй тому пример после непостижимой тяги умного и тонкого Сванна к Одетте.
Дело Дрейфуса и отношение к нему в обществе � одна из основных тем романа, которой посвящено немало страниц начиная с именно этого тома, где мы узнаем во многих и многих подробностях, кто из героев как на него откликнулся и почему. Известно, что самого Пруста как в силу его происхождения, так и из-за вопиющей несправедливости, это многолетнее разбирательство волновало чрезвычайно, но в романе он выбирает позицию стороннего, хотя и очень внимательного наблюдателя нежели активного участника (каким он был в действительности, собирая подписи и присутствуя на судебных заседаниях). Разумеется, дело Дрейфуса, сыгравшее в том числе роль лакмусовой бумажки для того общества, не могло не занять важного места в романе, но по-моему, читателю из другого времени и места сложно не согласиться с Л.Н. Толстым: “При развитии прессы сделалось то, что как скоро какое-нибудь явление, вследствие случайных обстоятельств, получает хотя сколько-нибудь выдающееся против других значение, так органы прессы тотчас же заявляют об этом значении. Как скоро же пресса выдвинула значение явления, публика обращает на него еще больше внимания. Внимание публики побуждает прессу внимательнее и подробнее рассматривать явление. Интерес публики еще увеличивается, и органы прессы, конкурируя между собой, отвечают требованиям публики.
Публика еще больше интересуется; пресса приписывает еще больше значения. Так что важность события, как снежный ком, вырастая все больше и больше, получает совершенно несвойственную своему значению оценку, и эта-то преувеличенная, часто до безумия, оценка удерживается до тех пор, пока мировоззрение руководителей прессы и публики остается то же самое. Примеров такого несоответствующего содержанию значения, которое в наше время, вследствие взаимодействия прессы и публики, придается самым ничтожным явлениям, бесчисленное количество.
Поразительным примером такого взаимодействия публики и прессы было недавно охватившее весь мир возбуждение делом Дрейфуса�.
Изюмины тома � эпизоды с участием блистательной герцогини (той самой принцессы Делом / де Лом с прыщиком на носу из первого тома) и ее неверного мужа. ...more
Initially I thought that the popularity and success of All Fours stems from its optimization for making the reader chuckle at every other sentence, buInitially I thought that the popularity and success of All Fours stems from its optimization for making the reader chuckle at every other sentence, but gradually the chuckle cadence slows down and the other all-time success ingredient reveals itself � basically, it is porn. My taste for that Henry Miller kind of explicitness is underdeveloped, so not sure how well it compares against peers. Also, since I am rather close age-wise and used to listen to Portishead and Patty Smith in the 90’s (the bit about the Horses cover is actually quite spot on!) I may take it all too personally where I shouldn’t but most women are strictly more than their hormone mix, also in their 40s. The character complexities all vanish if we swap genders and read this as a story of a married man, whose wife stays at home with their child so that he can relax after having made a ridiculous amount of money for nothing. He loves them but suddenly feels something is missing and gets into this young girl, oh, you know that classic trope� What words come to mind? Pathetic, despicable, disgusting but also old and completely uninteresting? Does it make it any different that now it is a woman?
Also not sure how intentional it was (probably yes) but a comparison to the lesbian classic “The Price of Salt� seems appropriate: A married woman, who must temporarily leave her child and hide in a hotel room to explore her new affection, would have easily earn compassion given that it is set in the early 50s, and the reader cheers the shy happy-end. However, now, 70 years later, when she makes the hotel room her new decorated home and proudly celebrates no-return whatsoever, she is about as likable as any other promiscuous man....more
Loading...
